Мы позорно дезертировали с поля боя и бежали, не останавливаясь, до самых покоев принцессы, где оказалось жарко натоплено. Энниль скинула свой балдахин и потерла руки.

— Я бы выпила чего-нибудь горяченького, — пожаловалась она в пустоту, и в дверь тут же постучали. Это были невидимые слуги — в воздухе покачивался поднос с двумя бокалами горячего глинтвейна.

— Как здорово! — Энниль с ногами забралась на постель, двумя руками приняла у меня бокал и сделала большой глоток. — А теперь садитесь вот тут и рассказывайте! Я хочу знать о Вунье все! Кто она? Откуда? Как вы познакомились? Все-все!

Говорить о девушке мне не очень хотелось — тем более сейчас, когда снаружи идет бой, в котором она принимает участие. Но принцесса оказалась великолепной слушательницей — она кивала, поддакивала, ойкала и ахала, всплескивала руками и поощряла меня вопросами типа: «А она что?», «А вы?», «Ну а потом?». Так что я сам не заметил, как выложил абсолютно все — даже то, что поклялся хранить в своем сердце до конца своих дней.

Наверное, я тоже неплохой рассказчик, потому что к тому моменту, когда я выдохся, на глазах принцессы Энниль стояли слезы. Она крепко держала мои руки в своих и не сводила с меня взволнованного взора.

— Вот и все, — промолвил я, думая, что она жаждет продолжения. — Остальное вы сами видите… то есть видели еще сегодня утром.

— Этого просто не может быть! Ах как мне вас жалко! — воскликнула принцесса и внезапно бросилась мне на шею. Я, не ожидавший от девушки такого порыва, стал лихорадочно отдирать ее руки от себя.

Тем более что снаружи загрохотали приближающиеся шаги. Дверь распахнулась, и на пороге возникли Тильс, Тейр и Вунья собственной персоной. Еще несколько эльфов теснились позади.

— Тильс… уф… — Я усилил попытки освободиться от принцессиного захвата. — Это… это не то, что ты подумал!

— Тильс!

Энниль сама отпустила меня и бросилась к принцу, с тем же пылом повиснув у него на шее и разразившись такими горячими слезами, что всякая ревность тут же была смыта их потоком. Тильс выронил глефу и прижал девушку к доспехам, местами, как я заметил, помятым и поцарапанным.

— Я жив, жив, — промолвил он. — Все хорошо! Мы победили…

— Ах, Тильс, это ужасно! — сквозь слезы воскликнула Энниль. — Мне так жалко! Так его жалко!

— Кого? — Тильс наконец отстранил девушку от себя, и я поискал глазами, куда бы спрятаться. Выходов у меня было два — под кровать или в окошко. Но я не успел сделать выбор, как принцесса широко распахнула глаза и совершенно искренне заявила:

— Дельфа, конечно! Он сделал все, чтобы мы с вами были счастливы, а сам страдает от неразделенного чувства! Мы должны ему помочь обрести счастье!

Через головку принцессы Тильс посмотрел на меня, и я старательно просемафорил ему — мол, не бери в голову, бабский треп и ничего больше! Но у эльфов немного другое понятие о чести, тем более если этот эльф — больной на всю голову Тильс.

— Счастье с кем? — поинтересовался он.

— С Вуньей, конечно! — воскликнула Энниль и обернулась на воительницу. — Если бы ты знала, как он тебя любит! Он мне так про тебя рассказывал!

Я подумал, что лучший вариант — это выброситься в окно. И лучше, если внизу меня будет ждать ловчая яма с острыми кольями и ядовитыми змеями на дне. И я уже укрепился в этом желании и даже сделал шаг к окну, но меня остановил испуганный возглас принцессы:

— Тильс, вы ранены?

Я обернулся — на доспехах принца была кровь, просочившаяся откуда-то между сочленениями.

— Вам надо немедленно лечь! — Энниль засуетилась, пытаясь стащить с него нагрудник. — Да помогите же! Он сейчас изойдет кровью!

— Ничего страшного. — Тильс стал сопротивляться с тем же пылом, что и я несколькими минутами ранее. Но на помощь принцессе подоспели Тейр, паж Ниельс и сама Вунья, то и дело бросавшая на меня двусмысленные взгляды, в которых было столько же тепла, сколько за окном.

— Ничего особенного! Это не опасная рана! Я вполне могу ходить! — трепыхался Тильс, пока его разоблачали в восемь рук и вели к постели. — Принцесса, это неудобно! Что про вас подумают? Это же ваши покои! Что будет с вашей репутацией? Я не имею права! В конце концов, на своем первом турнире я был ранен куда опаснее, но остался на праздничный пир и даже танцевал!.. Только не рубашку!

— Молчите и раздевайтесь! — приказала принцесса таким тоном, что даже я чуть было не подчинился ее приказу. — Вашу рану нужно хотя бы промыть и перебинтовать!

— Я здоров! — Тильс сделал последнюю попытку спастись и бросил на меня умоляющий взгляд.

И я, конечно, выступил на стороне мужской солидарности.

— Мой генерал. — Я сам удивился, откуда у меня этот сухой деловой тон. — Доложите, что произошло? Почему вы бросили армию из-за пустячной раны? Каковы наши дела?

— Пустячная рана? — пискнула принцесса. — Это — пустяк? — Она ткнула пальчиком в длинную косую ссадину. Удар был так силен, что кольчуга в том месте лопнула.

— Мой повелитель, — эльф приподнялся на локтях, уворачиваясь от руки Тейра, который, кажется, решил, что у него бред и попытался применить силу, — мы победили! Армия Королевства сложила оружие. Те, кто не сдался, бежали.

— А принц Тайн?

— Обезоружен и взят в плен. Он ожидает вашего приговора, как и все те, кто добровольно сдался в плен.

— Где они? — Я рванулся к дверям.

— На дворе. Да отпустите же меня! Принцесса, верните мне рубашку. Или я пойду прямо в таком виде!

— Ни за что! — воинственно заявила кроткая Энниль. — Вы простудитесь!

Я не стал ждать, чем закончится их спор, и со всех ног бросился на двор. За мной по пятам топали остальные — то есть Вунья, Тейр и прочие эльфы.

На дворе было тесно — не протолкнуться. Даром, что замок мог растягиваться в размерах, увеличивая и свой двор тоже, но даже его способностей не хватило. В центре толпились спешенные рыцари-эльфы — уже без оружия и даже без большей части доспехов. Оные были свалены в кучу под охраной дуболомов. Верт прохаживался перед нею и, судя по косым взглядам, уже мысленно мародерствовал, выбирая себе кольчужку посимпатичнее.

Другая толпа представляла собой остатки разношерстного племени пеших воинов, кого не успели убить и кто, таким образом, не пополнил число моих мертвяков. Я внимательно присмотрелся к аборигенам: только десяток-полтора могли называться людьми. Остальные явно принадлежали к другим расам.

Мои мертвяки рассредоточились по периметру двора двойным оцеплением, а на ступенях крыльца меня ждали остальные эльфы во главе с Айдором. Тот выглядел помято-бледноватым, и я быстро напомнил себе, что он — пацифист и ботаник в душе, а значит, мордобой и вообще любое насилие не в его вкусе.

Когда я появился на крыльце, разговоры смолкли. Пленные, как по команде, вытянули шеи, а мертвяки одновременно притопнули ногами.