– Несущественно; нам, татарам, все равно: что отступать – бежать, что наступать – бежать; давай теперь восстановим по минутам – плюс-минус; где-то в восемь-полдевятого они вам позвонили…

– У девять.

– Что водка, что пулемет – лишь бы с ног валило. «В девять часов утра было получено…» А приехал ты?

– У десять. Фундовой тожсамое, я его узял.

– Это сержант твой? А где ж ты его прячешь?

– Та хай в отделении посидит.

– «После получения извещения…» – секундочку, – «на месте обнаружения… мл. лейтенанта… в сопровождении…»

Все эти прибаутки насчет легендарного татарского безразличия, междометия, втычки и повторы заносимых в черновой протокол фразеологических оборотов следователь Александр Иванович проговаривал тихим протяжным голосом без определенного тембра, при этом посматривая на Белодедку с такою степенью отвлечения, что инспектор то оскорбленно отгавкивался, то со злобою вскрикивал, отчего Титаренко становился все улыбчивей и неслышней.

– Ты его точно не опознаешь? Никогда не видел?

– Та он же не местный, гарантировано; с города приехал, студент какой-нибудь, этот… геолог, чи шо, – неожиданно распространился инспектор.

– Сурово ты, чувак, дедукцию применил, – позволил себе обозваться Пилихарч.

За ним и понятые тотчас же расслабились, зашуршали, а один из них даже немного подвинул свой стул в направлении стула следовательского.

Будто не понимая, с какой стороны поступили к нему эти неуместные шумы, Титаренко повел вправо-влево подбородком и, убедясь, что ему, вероятней всего, почудилось, продолжил консультацию с Белодедко.

– Умозаключения мы с тобой отражать не вправе. А почему все ж таки ты пришел к выводу?

– В него борода! Борода така, – вскричал Белодедко. – А в нас тут ни в кого у районе, хипов нема, кастров нема, чтоб у таком возрасте.

Произнеся все это, инспектор несколько пободрел, видя, что и Титаренко, и Толя Пилихарч с коллегиальною уважительностью оценили его респонсы, тем паче выраженные в забавной и ненасильственной манере.

Следователь Александр Иванович решил задать простой вопрос: а не мог ли обнаруженный труп оказаться на кладбище обычным путем? Родственники захоронили, и все.

Узнав о том, что жители Савинцов не имеют сведений о существовании такого кладбища или, во всяком случае, не имели, покамест на территории не приступили к работам, Титаренко не стал возражать, хотя ответы этой дурбильной установки – инспектора Белодедки – выявляли, что он даже не понимает, о чем его, собственно, спрашивают.

Если ты без понятия , так, по-твоему, и другие никак не могли допереть, что у них могилы в семистах метрах от поселка?! А то, что оно старое, так наоборот: вместо того чтобы за большие бабки везти покойника знает куда , почему бы не закопать близкого человека на хорошем месте?!

Титаренко был изумлен собственною раздражительною досадою и готовностью пререкаться, демонстрировать чужому человеку заинтересованность и желчное небезразличие, тогда как давно уже все видимое в нем строго-настрого обязывалось всегда пребывать подчеркнуто дремотным, без какой бы то ни было жестикуляции, допуская лишь подъем правой бровки – в качестве реагажа на идиотничанье окружающей среды.

Перемолчав, следователь Александр Иванович отдулся пунктиром уменьшающихся долек воздуха, в ритме каких-нибудь «да-да-да» либо «так-так-так», отчего пухлая волокнистая пыль на крышке стола, возле которого устроились собеседники, откочевала по кольцу, открыв негладкое, покоробленное покрытие; встрепенулись бумажки.

– А насколько оно, в смысле это кладбище, старое? Захоронения там когда прекратились?

– Та не-е, – возразил Белодедко, уразумев следовательские расклады, – може пятьдесят, може пятьдесят с чем-то и так дальше. Вже никто такой и не живет, чтоб то помнил.

Как многие его сверстники, следователь Александр Иванович полагал все государственное достойным легкой, но непрерывной усмешки, для соблюдения чего старался представить – и мысленно описать – начальные абрисы рабочей ситуации в выражениях сугубо площадных, но соединенных в одно целое по методу нарочито книжному; тогда их дальнейший официальный извод, по необходимости основанный на языке службы, давался ему легче и веселее.

Значит, похмельный бульдозерист задавил заснувшего – по анекдоту – на кладбище синяка ; не исключалась вероятность того, что пострадавший самостоятельно сплел лапти , набравшись какой-нибудь синей жидкости . Если окажется верной выдвинутая инспектором дедуктивная версия, то нетутешнего могли пошмонать и успокоить местные жители: например, убитый приговорил на палку савинковскую бабу – и прибыл с ней в поселок; либо впоследствии приехал в гости – а местные его подловили, затеяли разборки и мимоходом-мимолетом довели процесс до летального исхода: а ты не ходи в наш садик! – в такой ситуации убить – как два пальца обоссать.

Такой – иронический – учет переживаемых ситуаций, родственный скорее еще не произнесенным, но вот-вот намеренным покинуть уста словам, нежели собственно мыслям, был для следователя Александра Ивановича занятием немаловажным. Легко уклоняемый в растерянность и тоску, он оберегался тем, что проговаривал в себе разновидности черновых монологов либо формировал грядущие реплики; содержание всего этого, конечно, не могло не меняться, следуя за обстоятельствами, но зато исполнению всегда полагалось быть умеренно залихватским, отмеченным плавною, сдержанною беглостью – как оно и подобает почтенному мощному человеку, что присел поговорить-отдохнуть в компании неглупых друзей.

На труп он еще и не глядел, однако ж выбирать было не из чего.

Приходится признать, что вопреки бесчисленным детективным повестям, телесериалам и воспоминаниям очевидцев в мiре не существовало и не существует оперативно-розыскных методов, позволяющих обнаружить концентрированно действующего убийцу. Таким образом, статистически здравомыслящий индивидуум в состоянии вполне безнаказанно совершить убийство всего при двух сопутствующих условиях: а) известная предварительная подготовка; б) избранная жертва должна, как правило, располагаться на том же либо соседствующем – считая сверху – сословном уровне, чтобы не пришлось просачиваться сквозь многослойную сетку референтов, советников, секретарей, охранников и электронных устройств.

Само собою разумеется, что какой-нибудь простец, забивающий жену разводным ключом, поскольку та утопила свекровь в бельевом баке (нечто в этом духе Титаренке пришлось недавно расследовать), – такого рода эмоционал обязательно и вскорости попадется. Со всем тем у полиции нет никакой действительной возможности выяснить личность убийцы, если речь идет не о болезненной эмотивности, подчинившей себе наши влечения и деятельные силы, но лишь о так называемом заранее обдуманном намерении – ну хотя бы за полчаса до момента, когда мы, туго подпоясавшись, выходим в ночь.