Зверёныш ловко подхватил меня под локоток и защебетал:

– А вы настоящая цесаревна? Потому что если нет, то очень на неё похожи!

Я изумлённо приподняла брови и открыла рот, чтобы обратить внимание мальчишки на то, что в зоне слышимости никого постороннего нет, но он только едва заметно качнул головой и продолжил:

– Я вся трепещу! Идёмте же скорее, покажите мне здесь всё-всё-всё!

И в следующую секунду, выпустив из крепкого захвата мой локоток, принялся расстегивать пуговички на своей необъятной груди.

– Жарковато сегодня… – ляпнула я, не зная, стоит ли спрашивать о том, что парень делает.

– Сегодня? – Таечка хмыкнула. – По-моему, эта нереальная для поздней осени жара держится уже почти полтора месяца.

Я виновато опустила глаза, а Зверь достал из розового кружевного лифчика наладонник, инкрустированный белыми и голубыми стразами, и подмигнул мне.

– Однако вращение планеты вокруг звезды никто же не отменял, да? Поэтому зима когда-нибудь придёт, в этом я уверена так же, как в том, как меня зовут.

Поколдовал немножко над своим гаджетом, а затем произнёс недовольным голосом, в котором не было и тени глуповатой Таечки:

– Умеешь ты, Старуха, влипать в ситуации.

Я вдруг поняла, что смертельно устала, и почувствовала, как слёзы навернулись на глаза.

– Не смей реветь! – Зверь показал мне наладонник, на котором секундомер стремительно отсчитывал назад три минуты. – Шумовые помехи не позволят им разобрать, о чем мы говорим, но потом нам надо будет сделать паузу. И ради всего святого, не надо больше про погоду!

– А про что?

– Про цветы! – Зверь с корнем выдрал растущую у дорожки ромашку и помахал ею в воздухе. – Что тебе колют?

– А?

– Я спросил, знаешь ли ты, что именно тебе колют? Не тупи!

– Ничего…

– Значит, что-то дают орально… Полагаю, с первого дня?

– Ты не понял, особенность моего организма не позволяет внешним…

Зверь закатил глаза и громко вздохнул:

– Ну, ты как маленькая, честное слово! Тебе кто сказал такую чушь?

– Евангелина… – прошептала я.

Мальчишка кивнул с довольным видом:

– Ну, и конечно, ты сразу же поверила этой милой женщине.

– Я…

– Глупость и наивность – это то удовольствие, за которое в нашем мире платят жизнью! – и уже другим голосом, честное слово, не понимаю, как ему это удается: – Я, например, люблю ромашки, они нежные. А вам какие цветы больше нравятся?

– Одуванчики…

– Фи! Как неромантично…

Снова быстрая манипуляция с наладонником, и деловым тоном:

– Ладно, значит, с этим пунктом разобрались. Чем тебя здесь опаивают, ты не знаешь. Симптомы?

Я вспомнила о своих бессонных ночах и почувствовала, как заливаюсь краской.

– Ага… Судя по тому, что ты расцвела, как маков цвет, какие-то симптомы всё-таки есть. Ну?

– У меня аллергия странная появилась, вот здесь, – я оттянула бархотку, чтобы продемонстрировать Зверю своё красное пятно. – И эта штука не снимается, если ты не догадался.

– Догадался. Ещё что-то?

– Сны. Эротические. Каждую ночь. Только не смейся, пожалуйста.

– Похоже, что мне смешно? – после моих слов о снах Зверь ощутимо погрустнел и добавил: – Мы в ужасном положении, Ёлка.

Порадовало меня только одно: употребление местоимения первого лица множественного числа. Я-то думала, что одна сижу в этом интересном месте, но вдруг выяснилось, что бросать меня здесь не собираются. У счастья, оказывается, бывают совершенно неожиданные оттенки.

До беседки у зеркального пруда мы дошли довольно быстро, сделав паузу в работе глушилки, а уже здесь Зверёныш упал на скамейку и прикрыл глаза ладонью:

– Устал я, Старуха, хоть вой… – пожаловался он. – И есть хочется…

– Тут хорошо кормят. Обед, кстати, минут через сорок.

– Издеваешься? Чтоб я стал есть что-то в этом гадюшнике? Сам не буду, и тебе не советую. И вообще, бросай тянуть в рот всякую гадость, это может плохо кончиться.

– Зверёныш, всё совсем плохо? – спросила я, присаживаясь рядом с ним. – Вы как меня нашли, и что это за место вообще? А Север… он в порядке? Он тут, злится? Ты злишься? Прости меня, пожалуйста! Наверное, надо было сразу рас сказать…

– Не злится. И я не злюсь… Ёлка, серьёзно, ты на самом деле думала, что мы не знали, кто ты такая?

Мне вспомнились слова Цезаря, и я испугалась. Да, только на миг, но всё-таки…

– Вы знали? Все?

– Я, Берёза, Соратник… Соратник-то раньше всех и догадался… Ну, если не считать Севера. Тот, по-моему, знал всегда, но среди нас дураков нет, чтобы сейчас задавать ему вопросы о тебе, когда у него так крышу рвёт… Но я тебе ничего не говорил, если что. Сами разбирайтесь, когда мы вытащим тебя из этой тюрьмы… Кстати, я так понимаю, ты пребываешь в счастливом неведении насчет того, где очутилась?

– Я бы счастливым его не называла…

– Поражаюсь тебе, Ёлка! Тебя в зоопарк надо поместить, в секцию «Вымирающий вид». Гвоздь Бога – это же известный зомбицентр для благородных девиц.

– Что?

Зверёныш невесело рассмеялся, а потом я поняла, что пролетели очередные три минуты, потому что мальчишка заговорил голосом Таечки:

– Однажды мне подарили целую корзину роз, я поставила их у своей кровати, и мне всю ночь снились реки крови. Всё-таки в этом сладком аромате есть что-то от смертельного тлена, правда?

Затем снова активировал глушилку и пояснил:

– Здесь девиц учат, как доставить удовольствие мужу. Девиц, Ёлка, понимаешь? Без помощи Мастеров Ти. А тем, кто доставлять удовольствие не желает, промывают мозги при помощи медикаментов. До конца покорной ты, может, и не станешь… Но выполнять все приказы будущего мужа точно будешь… И у меня только один вопрос: почему тебя до сих пор волнует, злится ли на тебя Север.

– То есть?

– На самом деле, о том, где тебя держат, мы узнали только три дня назад. Спасибо одному доброму человеку. Скажу сразу, я был против того, чтобы тебя вытаскивать. Даже несмотря на наше правило не бросать своих. Видишь ли, ни в ком из нас, кроме Севера, само собой, не было стопроцентной уверенности, что ты всё ещё наша. Скажи, старуха, ты всё ещё с нами?

– А с кем я, по-твоему, должна быть?

Не то чтобы я не подозревала, в какой направленности работают мысли мальчишки, но всё-таки хотела, чтобы он произнёс это вслух.

– Лично я делал ставки на то, что ты уже вовсю оглаживаешь портрет Цезаря и мечтаешь о том, в какой позе раздвинешь перед ним ноги… Прости за грубость, но я привык называть вещи своими именами. И знаешь что?