– Это где вы атаковали пещеры, да, Тош?

Тош был удивлен. Неужели Дэвису известно о Шеришитти?

Дэвис рассмеялся.

– Тебя подводит память. Сам же рассказывал об этом месяц назад.

В подтверждение он изложил все, что заучил наизусть из книг Джипса и Экйхерста, посвященных этому наступлению.

– Кажется, – закончил Дэвис, – ты говорил, что именно ты командовал минометами на высоте девятьсот восемьдесят пять.

– Нет, нет, нет! – воскликнул Тош. – Это был бедняга Мэк, лучший минометчик во всей британской армии. Я был с ним, – он непроизвольно прикоснулся к старой ране на запястье, – и нас обоих зацепила одна и та же пуля. Но командовал «трубами» Мэк, а не я.

– А почему «бедняга»? Его уже нет в живых?

Тош покачал головой.

– Нет, хотя временами мне думается, что лучше бы он умер. Через несколько недель после Шеришитти Мэку пробило череп, и с тех пор он сам не свой. Он гордый человек, наш Мэк, до сих пор работает здесь, у нас, в мясной лавке «Солнечная долина», как бы плохо ему ни было.

Тош снова наполнил стаканы, и они выпили за Мэка и всех ушедших друзей.

– Время от времени Мэк заглядывает сюда. Ты наверняка его видел.

Взяв книгу «Это SAS» Тони Герейти, он пролистал ее и ткнул в фотографию 1970 года, на которой принц Чарльз осматривал четверых десантников.

– Вот он, Мэк. Парень справа с острым носом. – Тош усмехнулся. По мере того как забывались домашние невзгоды, его настроение повышалось. – Видел бы ты, как старина обращался с минометом. Наводил по чистому наитию, не трогая прицел, и я никогда не видел, чтобы он промахнулся.

Вздохнув, Тош встал.

– Если дать нам миномет сейчас, мы едва ли попадем в целый полк, идущий сомкнутым строем. Видел бы ты беднягу Мэка на велосипеде. Виляет из стороны в сторону. Чудом еще не убился и не покалечил никого. Конечно, бывают дни, когда он совершенно нормальный, все зависит от таблеток. Но в лавке говорят, что иногда Мэк буквально спит на ходу и другим ребятам приходится его прикрывать.

Дэвис сказал, что в ближайшее время вряд ли заглянет к Тошу, так как у него будет много работы. В эту же ночь он позвонил де Вилльерсу и сказал, чтобы тот приезжал немедленно.

Три дня наблюдения у «Солнечной долины» позволили установить трех вероятных Мэков, но лишь один из них внешне соответствовал человеку с фотографии, которую показал Тош. Дэвис проследил за ним до Солсбери-авеню. На третий день он заметил, что у велосипедиста проблемы с равновесием. Вечером Дэвис услышал слова «До завтра, Мэк», посланные вдогонку из мясной лавки, и понял: перед ним тот, кто нужен. Люди из «Таднамса» установили наблюдение за домом на Солсбери-авеню, что позволило Дэвису знать о всех передвижениях Мэка, его жены, дочери и гостей.

В последнюю неделю ноября, вскоре после приезда де Вилльерса, перед домом Мэка остановилась машина, на заднем стекле которой была наклейка, указывающая, что за рулем врач. Дэвис проследил за машиной до больницы на Этелберт-стрит. В два часа ночи в среду, 2 декабря, де Вилльерс бесшумно проник в больницу, не оставив следов своего пребывания. На Солсбери-авеню проживал только один Мэк, и де Вилльерс переснял его историю болезни.

– Наш приятель – эпилептик, – объявил он Дэвису, вернувшись в машину. – Он может умереть как через несколько дней, так и через несколько лет.

– Хочешь сказать, нам нужно поторопиться? – спросил Дэвис.

Де Вилльерс пропустил вопрос мимо ушей.

– Какой прогноз на ближайшие дни? – продолжал Дэвис.

– Все проще простого. Выходные он в основном проводит дома, как правило, один. Лучшее время – утро субботы, четверть девятого. Жена на работе, а дочь катается на лошадке. Единственная альтернатива – когда он на велосипеде, но это на самый крайний случай, поскольку обычно он ездит в самый разгар дня.

Де Вилльерс отправился в Лондон за необходимым оборудованием.

Дэвис больше не возвращался в «Канцлер». Тош Эш умер восемь месяцев спустя. Его тело было обнаружено на берегу моря в Испании. Судя по всему, он вывел погулять свою собаку, а когда на нее набросилась чужая, скончался от сердечного приступа.

В начале декабря насущные дела вынудили Дэвида Мейсона на время оставить наблюдение за домом на Солсбери-авеню. Даррел Халлет встретился с ним в кафе в Россе, чтобы войти в курс дела. Мейсон уже обошел несколько гостиниц и частных домов, надеясь с помощью жильцов и персонала выйти на след незнакомцев с фотографий, сделанных у вади Сумайл. Никто до сих пор не позвонил, несмотря на то что в несезон постояльцев было мало. И двое людей Мейсона, наблюдавших за Мэком, не заметили никакого постороннего интереса к его дому и к нему самому.

Халлет больше не торговал шоколадом. Его, проработавшего не за страх, а за совесть двенадцать лет, владельцы фирмы вынудили уволиться, поскольку решили свернуть торговлю в Южном Уэльсе. Заручившись бесплатной поддержкой двух бывших офицеров SAS, один из которых возглавлял городскую коллегию адвокатов, Халлет начал борьбу за свои права, и 28 марта 1985 года по решению Промышленного трибунала Кардиффа во внесудебном порядке получил три с половиной тысячи фунтов от «Роунтри» в качестве компенсации за незаконное, с его точки зрения, увольнение. После чего он устроился в крупную страховую группу, где вынужден был начать все с нуля. Поэтому ему становилось все труднее выкраивать время для Спайка. Однако никакие силы не отняли бы у Халлета еще один шанс расквитаться с неуловимым валлийцем.

Мейсон рассказал про ультракоротковолновой передатчик, который должен подать сигнал, если Мэк нажмет кнопку на щиколотке, – это можно сделать незаметно, даже когда на тебя направлен пистолет.

– Долго еще Спайк собирается прикрывать Мэка? – спросил Халлет.

– Пока мы в игре.

– Все это продолжается уже почти десять лет, а мы по-прежнему не знаем, какие мотивы движут нашим противником.

Мейсон загасил сигару, не обращая внимания на свирепый взгляд пожилой официантки, тотчас убравшей зловонную пепельницу.

– Ты говоришь о десяти годах, Даррел, однако мы не можем сказать, что включились в игру с самого начала. Возможно, Миллинг не был первой жертвой. И также мы не знаем, сколько еще намечено целей.

– Почему ты отдаешь Спайку свое время, которого у тебя и так мало?

Мейсон усмехнулся.

– Мне нравится этот человек. Я уверен, что мы делаем нужное дело. Мы причиняем зло только тем, кто, если бы нас не было, причинял бы зло другим. А ты?

– Я валлиец, – задумчиво промолвил Халлет. – Мне хочется, чтобы все было по справедливости. К тому же у того парня, за которым ты следил в Маскате, передо мной личный должок.

– Нашему делу здорово навредил Чарльз Бронсон с его «Жаждой смерти»[39],– сказал Мейсон. – Теперь никто не выскажется в защиту комитета бдительности[40]– а именно так будет классифицирована наша деятельность, если о ней станет известно. Возможно, большинство будет молчаливо одобрять, но никто не признается. Помнишь, каким визгом было встречено одно только предложение насчет «ангелов-хранителей»[41]в лондонском метро? Столько разговоров, что транспортная полиция слишком малочисленная и не может защищать пассажиров, однако мало кто согласен на патрули в красных беретах.