– О, я рада, что вы так тонко понимаете меня, граф, – лучезарно улыбалась баронесса Политову. – Для моего литературного труда мне необходимо как можно лучше узнать о жизни героев спецстражи. Благо, вы считаете так же.

– Несомненно, Лилия Вэеславовна.

«Кто бы мог сомневаться!» – мысленно фыркнула Тиса. Негодование душило ее.

– Право, не знал, что ко всем вашим талантам вы еще и пером владеете.

– Вы очень разносторонняя для женщины, – последовал неуклюжий комплимент от Горохова.

– Не боитесь замарать чернилами нежнейшие пальчики? – Юлий поцеловал женскую ручку в кружевной перчатке и отступил к Демьяну, продолжающему стоять столбом.

– Моя участь – замарать их исключительно ради интересной статьи и вашего спокойствия, судари, – вздохнула напоказ красотка. Высокая грудь колыхнулась в глубоком вырезе корсета, привлекая к себе взгляды мужчин, как шмелей на яблоневый цвет. – Это сложнейшее поручение я не доверила ни одному статейнику «Женского Крассбурга». Взялась сама, чтобы вы могли быть уверены за ваши имперские тайны. Поверьте, меня они мало интересуют, – при этих словах она вновь прожгла взглядом сапфировых глаз Демьяна, – лишь будни и нравы героев.

– Как самоотверженно с вашей стороны. – Политов продолжал удивлять обходительностью.

Чтец чуть склонился к уху друга и прошептал:

– Чую я, Невзоров, эта Жар-птица залетела сюда по твою душу. Готовь сюртук для бала, сдашься на ее милость как пить дать.

Демьян ничего не ответил. Лишь видящая почувствовала сдерживаемый в груди мужчины вздох.

Гостиную наполняли громкие голоса. По возвращении из видения Тиса от расстройства не торопилась открывать глаза, не желая вливаться в общение. Так и полулежала на твердом диване, глядя в черноту век и не особо прислушиваясь. Но вскоре ее имя во фразах беседующих заставило проявить внимание к чужому разговору.

– Ой, как здорово! Спасибо большое, я передам ей карточку, как только она очнется! – Радостный возглас Люсеньки и шелест юбки.

– Но, Мо Линич, она не является членом клуба… – Клара не скрывала возмущения в голосе.

Покашливание перед ответом.

– Милая, это решение губернатора. На концерте вашей ученицей заинтересовались, Климентий, хотя девушка и сбежала со сцены. Я не имею ничего против, чтобы Тиса Лазаровна посетила Воскресенский бал в нашей компании. Вы, думаю, тоже, – без тени сомнения произнес заведующий школы одаренных.

– Я буду только рад, – голос Виталия Стручкова.

– Но разве на Воскресенский бал не приглашают только почетных горожан и тех, у кого есть заслуги или старания перед губернией? – упрямо возразила Клара, однако никто ее не услышал, поскольку в опытной раздался звон разбившегося стекла. Как выяснилось, котята добрались до склянок. Вся компания переместилась в смежную комнату, и Тиса медленно распахнула веки, затем так же не спеша поднялась с твердого дивана.

К тому времени, как в гостиной снова появились клубовцы, она успела подавить бушующие внутри нее волнение и досаду. Люсенька с ликованием всучила ей в ладони красивую бумагу с вензелем и гербом Оранска, и Тиса, как следует вежливой барышне, поблагодарила Мо Ши. Позже, уже у себя во флигеле, она забросила – с глаз долой – эту бумажку в шкаф, в самый темный угол свободной полки, прошептав в сердцах: «Изнань подери все Воскресенские балы!»

Пар поднимался над фарфоровой чашкой, тонко закручивался и исчезал. Тиса вдыхала аромат чабреца и мяты и рассеянно водила пальцем по краешку розового блюдца. Вкусное пирожное из пекарни Творожковых, любезно предложенное хозяйкой гостьям, так и осталось недоеденным.

Люсенька с Агатой Федоровной обсуждали качество работы знакомой швеи. Пару раз вэйна кидала недоуменные взгляды на свою помощницу, которая была сегодня молчаливей обычного. Люся же, наоборот, несколько отвлеклась от навязчивой мысли, что в аптеку вот-вот заявится «тот жуткий вэйн», успокоилась и разговорилась.

– А Тиса не желает идти на бал, вы представляете, Агата Федоровна! – пожаловалась девушка колдунье. – Будет же маскарад – танцы, веселье! Это так здорово, а она отказывается.

Виновница обсуждения оторвалась от разглядывания золотой каемки блюдца и незаметно вздохнула. Люсенька не оставляет надежды вытащить ее на бал и сейчас пытается заполучить вэйну в союзницы.

– Почему же, позволь узнать, ласточка? – Хозяйка аптеки взглянула на нее с удивлением.

– Я просто… – Тиса запнулась, посчитав, что честное «не хочу» будет звучать неприлично. Как объяснить вежливо, что она не желает идти на празднество и представляться оранской знати? Лица местной благородной публики до сих пор вспоминаются с досадой. К тому же есть у нее подозрение, что «те самые заинтересованные ее персоной на концерте», кто подсказал губернатору одарить ее пригласительным листком, – не кто иной как молодой граф Озерский. Идти туда, чтобы снова увидеть этого распущенного титулованного наглеца? Или слушать едкие речи Клары? Лучше она проведет вечер во флигеле в обнимку с трактатом. В последние дни эта потребность вновь ожила в ней.

Все потому, что уже третий день наблюдает в видениях Разумовскую рядом с вэйном. И ведь он не выставляет ее из своего кабинета! Отвечает терпеливо на вопросы красавицы, которые то и дело скатываются во флирт. Боже, ну почему?..

– У меня нет подходящего платья, – ничего лучше не могла придумать в ответ, – заказывать уже поздно, а готовое я вряд ли найду.

– Могу дать тебе свое! – предложила Перышкина. – Новенькое, розовенькое! Маменька заказывала мне два платья для званых обедов. Тебе подойдет! Оно, конечно, не такое красивое, как мое лазоревое, но тоже очень милое. Маменька будет совсем не против.

Представила себе это платье – рюшечки и цветочки в духе Люсеньки. О нет.

– Я не могу взять твое платье.

– Ну почему-у?

– Хотя бы потому, что мы с тобой разного роста.

– Можно отдать швее, она удлинит подол.

«Спокойствие и терпение, – прошептала Тиса себе под нос, – истинные добродетели благочестивой женщины».

– У меня тоже найдется кое-что для тебя, ласточка, – неожиданно сказала Агата Федоровна. – Погодите-ка.

Колдунья кликнула горничную и велела принести «наряд в зеленом чехле».

– Я так и не надела его на Сотворение у племянника, теперь думаю, что вряд ли надену когда-нибудь.

Горничная сняла чехол и уложила платье на диванчик.

С первого же взгляда Войнова поняла, что покорена нарядом из струящейся ткани малахитового цвета, к которому так и хотелось прикоснуться. Атласный широкий пояс, лиф украшен серебряным кружевом. Богато, но не вычурно.

– Ой, какая прелесть! – ахнула Люся благоговейно. – И такой ворот сейчас в моде, мне швея рисунки показывала.