– Как оно тебе, ласточка? – спросила Агата помощницу. – Конечно, крой не особо молодежный, но вкус у меня всегда был. Рост у нас почти одинаковый. Если дать швее ушить в талии и чуть поддернуть плечики…

– Красивое платье, – призналась Тиса, чувствуя желание его примерить. – Можно потрогать?

– Конечно.

Пальцы коснулись ткани, названия которой она не знала, – гладкой и мягкой, словно лепестки оранжерейных цветов.

– Оно бесподобно.

– Я знала, что тебе понравится, моя дорогая.

Тиса подняла глаза на хозяйку платья и почувствовала теплую, до затаенных слез, благодарность. На миг ей подумалось, что, будь жива мамочка, она бы так же обсуждала с ней наряды и собирала на бал дочь.

– Я не мо…

– Не вздумай сказать, что тебе неудобно взять эту вещь у вредной колдуньи, – предупредила ее Агата, но, заметив в глазах девушки волнение, отступила. – Ладно, подумай еще, ласточка. Я считаю, что тебе нечего сидеть дома, когда можно повеселиться с друзьями на маскараде, но решать тебе. Платье будет у меня пылиться только, а тебе бы послужило. Эх, где ты, моя молодость?

Под жалостливые вздохи Люсеньки платье снова завернули в чехол, чтобы отправить на прежнее место. Как бы ни хотелось заполучить его, Тиса снова дала себе время на раздумье. В последние дни она делала это постоянно. Отодвигала решения. Словно камыш на ветру, качалась из стороны в сторону в сомнениях и в итоге стояла на месте. Причина была в утренних видениях. Она чувствовала, как раз за разом они выпивали ее решимость. И не только, еще и веру. Веру в то, что один вэйн останется верен своим чувствам к ней. Это делало ее дух еще беспомощнее.

Перед тем как проводить девушек, хозяйка аптеки попросила помощницу еще раз заглянуть к ней послезавтра, чтобы помочь сложить пару-тройку лечебных сборов. Войнова согласилась; даже жаль, что на дворе праздник и она не загружена работой.

Выйдя на свет после сумрака аптеки, Тиса сощурилась. Боровую улицу освещали морозное солнце и улыбки прохожих. Люся смирилась, что сегодня не добьется согласия отправиться на бал, и, слава Единому, не заговаривала больше о платье.

– Ты снова мерзнешь, – сказала она, всматриваясь в подругу. Протянула ей свою муфточку, но та взять отказалась, заявив, что ей совершенно не холодно.

– Тебе надо теплее одеваться, иначе ты совсем застудишься, – покачала головой странная Перышкина. – Хочешь, мы тебя довезем до дома?

Но Войнова домой возвращаться не намеревалась, вместо этого попросила подвезти ее к приюту.

– Ты к той девочке, да? – умилилась Люсенька. – Ох, я бы с вами погуляла, но мне на примерку надо к швее.

Подкатили сани, и девушки уселись на лавку. Подгоняемая Микилкой пара каурых лошадок тронулась неторопливой рысью. Под дугой зазвенели бубенцы.

– Ой, забыла спросить, – спохватилась Люся. – Мы на Захолмский каток завтра собираемся. Виталик будет, Клара. Может, даже Клима уговорим. Не хочешь с нами поехать? Там весело! Ты каталась когда-нибудь на коньковых полозиках?

Тиса кивнула. Конечно, она каталась. В Увеге не без участия ребят из отцовой части расчищался лед на Веже для увеселения горожан. Помнится, мама учила ее правильно держаться на коньках, чтобы не падать. Замечательные дни. Невольно коснулась запястья – почему бы не вспомнить об этом с помощью памятован? Вэйновские часы работают, нужно всего лишь желание – и они покажут прошлое.

– Это загородный каток, большой, – пояснила Люся, – не то что в старом сквере маленький и тесный заливают. А там красиво, Орь видать далеко, и лес вокруг.

– Лес?

– Да, сосновый.

– Я поеду.

Перышкина довольно пискнула.

Вскоре они оказались у приюта, и Войнова сошла с саней.

Она знала, где искать девчушку. Та сидела на пне за беседкой в компании пернатых. Поня-птичница, маленькая девочка, от взгляда на которую теплело на сердце. Девочка увлеченно крошила голубям хлеб, который наверняка опять стащила из трапезной. В вороте ватника торчала голова плюшевого медведя. Заметив знакомую, малышка подскочила. Серые глаза заблестели.

– Тиса Лазаровна! Вы за мной, гулять?

И снова удивление в голосе, будто бы она не верила в то, что за ней пришли.

– Конечно, Поня, если ты хочешь.

Она радостно воскликнула, потом серьезно, как и прежде, добавила:

– Хочу. Токмо мне докормить надо. Вы же меня подождете, да?

Заверив Поню, что подождет, посоветовала не торопиться.

Девчушка щипала хлеб птицам. Войнова присела на половинку пня. Как и вчера, на вторую половинку тут же молча уселась девочка. Так они и сидели, наблюдая за суетой сизарей.

Тисе вспомнился давешний разговор с нянькой Раей. Как хорошо, что она в праздник не задала вопрос о родне. У малышки никого нет, ее оставили в люльке у ворот «Сердечного крова» пять лет назад. При девочке были только пеленка и простенькая кустарного вида брошка. Рая сама заносила люльку в приют. Тиса негодовала: какая мать смогла отказаться от своего младенца? И мать ли она после этого?

– Ритка хотела Мишаню отобрать, – произнесла Поня. – А я ей сказала, что вам пожалуюсь, и она отстала.

– Они не бьют тебя?

– Сейчас нет, – хмыкнула довольно девочка. – Пусть только попробуют! Я про дырку расскажу. И еще они вас боятся и тетю Яну.

Тиса вздохнула. Не такое должно быть детство, а беззаботное и светлое, как было у нее когда-то. Сегодня на прогулке она снова сделает так, чтобы эти серые глаза смеялись.

А еще нужно примерить Поне свитерок и юбку, что для нее куплены.

* * *

Домой Войнова вернулась приятно усталой и довольной – как всегда после прогулки с ребенком. Прежде чем зайти во флигель, она заглянула к Кадушкиным. Нужно было отдать Алевтине обещанную настойку от глухоты. На хозяйском крыльце послышался детский смех из окна кухни. На стук в дверь никто не откликнулся. Тиса открыла ее и кликнула хозяев. Бесполезно, не слышат. Во дворе появился Гишка. На просьбу девушки позвать хозяйку у мужичка неожиданно разболелся живот.

– Ой-ой, скрутило, – заныл притворщик, схватившись за пузо. И бочком, бочком к курятнику. – А вы, барышня, сами войдите. Али стесняетесь? – И улизнул, шельмец, на задний двор.

Девушка какое-то время помялась на пороге, потом все же прошла темным коридорчиком на звук громких голосов. По дороге коснулась чего-то шершавого на стене и чуть не взвизгнула, разглядев чучело большого краба. Тиса посетовала на свою пугливость – хоть таких морских тварей вживую не видела, но уж слышала и читала о них предостаточно.

Застала она всю семью Кадушкиных на жаркой кухне. Алевтина по локти в муке месила тесто и что-то громко выговаривала Тарасу. Дети за тарелками с перловой кашей спорили и под столом пинали друг друга ногами. Бабуля при всем этом галдеже звучно храпела в кресле у окна. Подоконник весь был усыпан налепленными пирожками. Перед спящей тоже стояла полная тарелка с кашей, но рука старушки выпустила ложку и безвольно лежала на подлокотнике. Тиса встала в дверях, поздоровалась, но ее не сразу заметили.