Хотя в Эйде была своя, особенная красота. В надвигающихся сумерках величественно и сурово вставали древние холмы, замки и каменные руины, хранящие следы прошлого и волны, добравшейся до этого города. Узкие кривые улицы дышали прошлым, и в какой-то момент я поняла, почему Коллахан запретил в своих землях механические машины. Они не сочетались с брусчаткой, стрельчатыми окнами, темными шпилями и разбитыми часами на башне ратуши. Они нарушали торжественное безмолвие зеленых холмов и холодного моря, омывающего их. Меня заворожил этот город. Я дышала его влагой и солью, запахом меда и вереска, и с каждым глотком воздуха ощущала себя его частью. О да, я помнила Эйд, как бы он ни назывался раньше.

– В день Исхода приливная волна снесла часть города, которую называли новой, – оказывается, рядом со мной ехал командор стражи Коллахана. – Осталась только древняя сторона, построенная столетия назад, еще до гиблой эпохи. Правитель счел это верным знаком. Земли Туманного Королевства не желают прогресса.

Или его не желает сам Правитель, подумала я. Но вслух ничего говорить не стала. К тому же мы как раз начали взбираться на холм, вершину которого венчал замок-крепость. Огромное неприступное сооружение, окруженное отвесными утесами и каменной стеной. Лошади, чуя скорый отдых, пошли быстрее, взбираясь по наклонной эспланаде, и совсем скоро мы оказались за крепостной стеной. Возле высоченных и массивных дверей нас уже ждал смотритель в ливрее.

– Добро пожаловать в Эйд-Холл. Меня зовут Бакстер, я провожу вас. Следуйте за мной, господа.

Я слезла с лошадки, мысленно поблагодарив ее за терпение со столь неумелой наездницей, и двинулась за всеми. Широкий холл за порогом озаряли огни свечей, но их было не слишком много, так что мне пришлось несколько раз моргнуть, чтобы привыкнуть к царящему в замке полумраку. Пахло пылью и немного – затхлостью. Я с тревогой осмотрелась. Здесь не было ничего общего с роскошью Звездного Дворца Димитрия или даже благополучием Соларит-Вулса. И конечно, ничего похожего на железные башни Боргвендама, которые светились в ночи, словно огненные столпы. Я заметила пыль на гобеленах и грязь на лестнице, по которой мы поднимались. Да и ливрея Бакстера при ближайшем осмотре оказалась довольно потрепанной. Повсюду виднелись следы разрушения. Чем дальше мы шли, тем плачевные следы времени становились очевиднее. С потолка сыпалась штукатурка, а то и труха. Некогда шелковые обои отставали целыми кусками и местами лежали гниющими тряпками. В паркете зияли дыры, а мебель напоминала грозящую вот-вот развалиться рухлядь. Под сводчатыми потолками завывал сквозняк. Даже подсвечники пугали ржавчиной и оплывшими, едва тлеющими огоньками свечных огарков. Со всех сторон проступала унылая картина разрухи и запустения!

Притихшие стражи свернули в один из узких и плохо освещенных коридоров, остались лишь я, Димитрий, его верный Ригель, Яков и Фрейм. Я обернулась – и на миг наши взгляды все-таки встретились. Его – темный до дрожи – мазнул по мне острием ножа, и тут же Фрейм отступил из круга света. Словно не желал, чтобы я его видела. Но я уже сделала это. И ощутила дрожь, пробегающую по телу, когда наши взгляды столкнулись.

Что было в его глазах?

– Госпожа, – рядом вырос Бакстер и толкнул тяжелую деревянную створку. Та поддалась с душераздирающим скрипом. Из комнаты неприятно пахнуло плесенью и затхлостью. – Ваши покои, прошу.

– Что? – очнулась я. – То есть в смысле мои покои?

– Вы можете здесь отдохнуть и…

– Но я хочу увидеть брата! Правителя Коллахана! Я должна увидеть его прямо сейчас!

– Повелитель примет вас утром, – не меняясь в лице, произнес смотритель замка.

– Утром? Да вы с ума сошли! Я ждала этой встречи многие годы! Немедленно отведите меня к Правителю!

– Рид. – Хрипловатый голос Фрейма заставил меня вздрогнуть.

Я резко повернулась и заморгала, потому что парень по-прежнему стоял за кругом света.

– Тебе лучше послушаться и лечь спать. Коллахан не принимает по ночам.

– Меня он примет!

– Он ни для кого не делает исключений.

Что? Я снова заморгала. Но это ведь мой брат! Которого я не видела десять лет! Он что же, не желает нашей встречи? А ведь я так его искала, так ждала, так верила! А он даже не удосужился выйти, чтобы меня обнять? Чтобы просто сказать: здравствуй, сестра? То есть я всего лишь незваная гостья, такая же, как отводящий глаза Ригель? Так получается?

– Рид, ложись спать. Утром вы поговорите и…

Хрипловатый голос Фрейма царапнул что-то в душе. Всколыхнул бурю, которую я так старательно пыталась утихомирить. Огненный смерч взметнулся внутри и расправил смертоносные крылья. Я выпрямилась и задрала подбородок, снизу вверх глядя на мужчин, окружающих меня. На мрачного Димитрия, на смущенного Якова, на неловко переминающегося с ноги на ногу Ригеля. На застывшего Фрейма с глазами темными, как самая длинная ночь. И отчеканила, глядя именно на него:

– Подождать? Я ждала годы. Я написала тысячу прошений о поиске брата – и ни одно не нашло адресата. Подождать еще? Да катись ты в бездну, Фрейм. Я не буду ждать больше ни единой минуты!

Его рука сомкнулась на моем запястье – и это прикосновение обожгло. Мне даже почудилось, что ко мне приложили горящую свечу. Но это всего лишь были мужские пальцы.

– Отойди, – выдохнула я.

– Ты не понимаешь…

Я и не собиралась понимать. Я устала искать, верить и ждать. Я просто хотела увидеть Коллахана!

И поэтому выдернула свою руку из горячих тисков чужих пальцев и бросилась в темные недра Эйд-Холла. Сзади что-то кричали, но я уже не слышала. Я неслась ураганом, каким-то удивительным образом не теряясь и не путаясь в лабиринте плохо освещенных пыльных коридоров. Залы, лестницы, холодные и гулкие галереи, снова ступени… Еще один поворот – и, задыхаясь, я вывалилась в кабинет. Он тонул во мраке и выглядел хуже, чем весь остальной замок. Паркет здесь практически сгнил, лишь у дверей осталось несколько целых дощечек. Стены покрывали плесень и паутина, от гобеленов остались лишь грязные ошметки. Мебель невозможно было опознать, она полностью развалилась. Лишь возле обветшалого, черного от копоти камина стояло что-то, похожее на кресло – такое же облезлое, как и все в Эйд-Холле. И в этом кресле сидел старик. Тонкие руки, покрытые желтой пергаментной кожей, лежали на подлокотниках, полностью седая голова мелко тряслась. Казалось, старик вот-вот испустит дух. Или даже уже это сделал! Под грязной белой мантией почти не было тела, лишь истощенный иссохший скелет.

Ужас сдавил мне грудь, не давая дышать.

Весь мой запал испарился, и я остановилась, страшась сделать шаг. Но все же сделала его.

– Коллахан? – не веря, прошептала я. – Коллахан, это… ты?

Медленно, очень медленно старик поднял голову, и я увидела незрячие глаза, затянутые пленкой. Он двинул головой, прислушиваясь.

– …Сестра? – Слово прошелестело словно эхо. Пустое, бездушное эхо прошлого.