берег примчались дежурные школьные врачи. Вивиан сразу же пришла в себя. Она только хлопала глазами и смотрела по сторонам. Несмотря на уговоры, она отказалась от больницы, убедив, что с ней все в порядке. Она лишь позволила осмотреть ее голову.

Если вкратце, то все обошлось. Воспитателей отчитали, страховку будут полностью менять. Сегодня Барнс вызвал к себе всех старших, кто был на реке. Моя челюсть грозилась упасть на пол, когда директор заявил, что я чуть ли не герой. Он пожал мне руку, сказал «хорошо, что ты здесь» и указал на дверь.

Черт, я чувствую себя странно, на самом деле.

* * *

А сейчас я чувствую себя еще более странно.

Выйдя из учебного здания, я поехал домой, нервно дождался вечера и вот я здесь, возле дома Вивиан.

Не представляю, что я должен сказать ее родителям. Но должен, это однозначно. Нужно как-то двигаться дальше, а не сидеть и ждать, когда все утихнет, и мы снова сможем тайно встречаться.

Нет, я так больше не могу. Я готов подождать, когда она окончит эту гребаную школу. И это необходимо сказать ее родителям.

Выйдя из машины, я оглядываю тихую и чистую улицу. Думаю, опасаться и бояться реакции соседей на то, что я здесь, нет смысла. Семья Вивиан знает о нас, ну а соседи пусть делают свои выводы. Возможно, я просто приехал проведать ученицу школы, которая едва не пострадала.

Шагнув к высокому крыльцу, я по инерции поднимаю голову и смотрю на окна второго этажа и на ветки высокого дуба, по которому Вивиан часто выбирается из дома. Широкий ствол дуба является частью высокого крыльца, на который я палюсь и никак не могу решиться забраться.

А здесь очень здорово.

Решив, что мне пора прекращать вести себя как подросток, я взбегаю на крыльцо и жму на дверной звонок.

Несколько секунд ничего не происходит. Я снова подношу палец к звонку, но тут дверь распахивается. Вивиан смотрит на меня широко раскрытыми глазами.

Я едва справляюсь с улыбкой, наблюдая за ее забавной мимикой. На ней короткие черные шортики в зеленый горошек и серая толстовка. Опустив голову, я вижу на ее ногах длинные гольфы.

– Что ты… – начинает Вив, но позади нее раздается женский голос:

– Кто там, милая?

Вивиан сначала смотрит на свою маму, затем снова на меня. Я прочищаю горло.

– Как ты себя чувствуешь?

– П-прекрасно, – запинаясь, отвечает она.

– Могу я войти?

Вивиан кусает нижнюю губу, затем шире раскрывает передо мной дверь.

– Ничего не понимаю, – бормочет она, когда я прохожу внутрь.

Первое, с чем я сталкиваюсь, это голубые глаза миссис Роббинс. Вивиан была права, что их семья, по ее словам, до жути и почти поголовно голубоглазые.

Наверное, я никогда не представлял себя в подобной роли. Знакомство с родителями – это и без того ответственный шаг, а в нашем случае…

Черт, со стороны я, наверное, выгляжу побитым псом или реально чокнутым чуваком.

– Миссис Роббинс. – Я делаю шаг в гостиную и протягиваю ей руку. – Лиам Фаррелл. – Думаю, будет лишним уточнять что-то еще, кроме своего имени. – Простите, что заявился вот так без предупреждения, но я думаю, нам нужно кое-что обсудить.

Миссис Роббинс бросает быстрый взгляд на свою дочь, все еще стоящей за моей спиной, затем снова смотрит на меня.

– Я бы сказала смело, – говорит она, убирая светлые волосы за плечи и указывая на кресло сбоку от меня.

Я присаживаюсь в предложенное кресло и пару секунд осматриваюсь. Внутреннее убранство соответствует внешнему виду дома. Много дерева, которое всегда ассоциируется с уютом, практичная мебель, креативные торшеры. Я бы даже мог сказать, что все это напоминает мне дом моих родителей в пригороде Торонто.

Я чувствую на себе взгляд Вивиан. Могу представить, сколько в ее голове вопросов. Но сейчас я стараюсь быть сосредоточенным на разговоре с ее родителями. Быть может, у нас с Вивиан появится возможность поговорить. Я понимаю, что слишком самонадеян, ведь мы даже не говорили с того дня, когда о нас стало известно большему числу людей. И ту чушь, что рассказал ей Кайден, я уверен, она долго обдумывала. Я не буду вдаваться во все подробности, говоря с ее родителями, но постараюсь ясно донести, что со мной такое впервые. И если Вив о чем-то раздумывала и что-то решала, избегая меня в последние дни, то думаю, мои слова ей помогут.

– Может, хотите что-нибудь выпить, мистер…

– Прошу вас, миссис Роббинс, – я не даю ей договорить, так как у меня нет желания слышать именно от нее подобное обращение. Да твою ж… я пришел сюда заявить права на вашу дочь, в конце концов. – Зовите меня просто Лиам. И нет, спасибо, мне ничего не нужно.

На лице миссис Роббинс появляется что-то типа понимания. Кивнув, она смотрит на свою дочь, которая буквально застыла у двери.

– Ты не позовешь папу, Вивиан?

Вив кивает и двигается в сторону кухни, но тут слышится голос человека, который совсем недавно небезосновательно грозил мне расправой, если я приближусь к его дочери.

И вот я здесь, такой весь бесстрашный, что при звуке его голоса хлопаю глазами.

– Девочки… – Мистер Роббинс еще что-то говорит, когда появляется на кухне, как я понимаю, зайдя через заднюю дверь.

Планировка их дома открытая, поэтому мне хорошо видно, как отец Вивиан открывает холодильник и достает пакет сока. Судя по его запыленным темным брюкам и закатанной до локтей рубашке, он чем-то занимался на заднем дворе.

– Алекс, у нас гости, – произносит миссис Роббинс как-то слишком осторожно.

Мистер Роббинс ставит пакет сока на столешницу и неторопливо изучает обстановку и всех находящихся в гостиной: Вивиан, стоящую у перил и нервно жующую нижнюю губу, свою жену, смотрящую прямо на него и наконец, меня, сидящего в кресле со сцепленными пальцами.

Его голубые глаза смотрят на меня довольно резко. В них холодность, которую я не увидел в глазах его жены. Моя челюсть помнит его удар.

Все так же, не сводя с меня холодного взгляда, мистер Роббинс проходит в гостиную и встает прямо напротив меня, скрестив руки на груди.

– Вивиан, наверх, – строго произносит он.

– Папа, нет, – отвечает она, и я слышу в ее голосе полную решимость.

Он стискивает челюсть, но решает проигнорировать дочь.

– Надеюсь, это обычный визит преподавателя школы, который вчера спас ученицу от течения, – неожиданно говорит мистер Роббинс.

Ох, черт. Мое «геройство» переоценили, и он прекрасно об этом осведомлен, поэтому в его тоне сарказм.

Прочистив горло, я поднимаюсь на