Никогда прежде мы не отваживались выбраться на рынок в такой поздний час и теперь испуганно жались друг к другу.

Мы купили немного одежды (конечно, не новой) для матушки, немного постельного белья и по паре обуви для нас обоих, и скоро полсоверена растаяло без следа. Тем не менее в новой шляпке и рединготе матушка заметно ободрилась.

По возвращении мы застали Избистеров в разгаре жестокой ссоры.

— Я урабатываюсь чуть не до смерти! — кричала хозяйка дома, когда мы открыли дверь.

— Все распроклятая погода, — отвечал хозяин. — Я, что ли, виноват, что она не задалась?

Мы как раз крались вверх по лестнице, и это замечание, меня озадачившее (погода уже недели две стояла ясная и сухая), не достигло, наверное, слуха матушки.

— Ты же знаешь, пока так продолжается, рассчитывать не на что, — кричал мистер Избистер.

Проскользнуть незаметно мы все-таки не сумели, и, когда находились уже у дверей своей комнаты, миссис Избистер вышла в холл. Взглянув вверх, на мою матушку, она произнесла заплетающимся языком:

— Неплохо выглядите, Мэри.

Матушка потянулась за моей рукой:

— Благодарю вас, миссис Избистер.

Хозяйка нахмурилась и, ухватившись в поисках опоры за дверную ручку у себя за спиной, добавила:

— С этого дня зовите меня мэм. Понятно?

— Да, — кротко отозвалась матушка.

— Что «да»?

— Да, мэм.

Когда за нами закрылась дверь, матушка произнесла:

— Ох, Джонни, она просто ужасная. Если бы только мы могли уйти! Зря я потратила эти деньги.

— Тогда пойдем прямо сейчас! — потребовал я.

Ее лицо исказилось ужасом.

— Нет, мне страшно.

Мое предложение так ее напугало, что мне пришлось замолкнуть.

Погода по-прежнему стояла солнечная и сухая. Через несколько дней, 13 апреля, утром, но не очень рано, мистер Избистер велел мне надеть новую одежду, привести из конюшни Пороха и впрячь в повозку. Вернувшись с лошадью, я заметил, что с повозки, со стороны кучера, свешивается кусок просмоленной дерюги, закрывая написанную там фамилию.

Мы отправились в путь и вскоре выехали на Олд-стрит, а затем на Сити-роуд, в совершенно незнакомый мне район. За большим строением с вывеской «Святой Лука» мы завернули за угол, и мистер Избистер осадил Пороха.

Он бросил взгляд через плечо, а потом сказал вполголоса:

— А теперь послушай, малец. Я ведь был добр к тебе и твоей матери, так? — Я кивнул. — Теперь ты мог бы меня отблагодарить. Согласен?

— Да.

— Я хочу, чтобы ты пошел в отделение больницы и спросил мистера Палсайфера — он там начальник. Найдешь его, скажи, что я приехал за мистером Лезербарроу. Он дядя моего приятеля, Боба Стрингфеллоу. Самому Бобу недосуг забрать старика, вот он и поручил это мне.

— Но мистер Лезербарроу меня не знает. Согласится ли он со мной пойти?

— Не бери это в голову. — Мистер Избистер ухмыльнулся. Очень хорошо, — согласился я.

— Вот и ладненько. Я знал, на тебя можно положиться. Где он поедет? — спросил я. Сиденье вмещало только Двоих.

— Сзади, на соломе. — Мистер Избистер дернул головой. Я предположил, что недавнему больному удобнее будет ехать лежа.

— Ага, вот еще что. — Мистер Избистер порылся в кармане и вынул монету. — Видишь шиллинг? Покажешь его мистеру Палсайферу и объяснишь: это плата за то, чтобы тебе помогли погрузить старика в повозку. Все уразумел?

— Да.

— Если он спросит, скажи, это повозка одного твоего друга, а я приехать не смог — рука болит. Ясно? — Я кивнул, думая о том, что больная рука не помешала ему совсем недавно ворочать тюки с бельем. Я протянул ладонь, и мистер Избистер вложил в нее монету со словами: — Для тебя тоже найдется монетка, если все пройдет путем.

Я сошел с повозки.

— Ступай через задние ворота. — Мистер Избистер указал туда, откуда мы приехали. — И помни, он в больничном отделении.

Я вошел в ворота и получил указания в домике привратника. Когда я очутился в здании, уличные шумы внезапно стихли, и, ступая по темным плитам длинного коридора, я слышал только эхо собственных шагов да еще голоса, спорившие где-то в отдалении.

Я миновал двор, обнесенный высокой стеной, и видел через ворота мужчин, женщин и детей в характерной одежде и со значками прихода; они распутывали толстые узлы просмоленных веревок. В еще одном дворе стоял грохот, но отчего — я так и не разглядел.

В больнице один из служителей направил меня к мистеру Палсайферу — высокому человеку с землистым лицом и тонкими губами.

Услышав, с чем я прибыл, он с любопытством меня оглядел.

— У вас есть карета?

— Нет, но один приятель ждет меня с повозкой. У меня приготовлен шиллинг, чтобы ваши служители помогли мне погрузить мистера Лезербарроу.

— Ступайте за мной. — Мистер Палсайфер смерил меня скептическим взглядом.

Выходя из комнаты, он взял свечу, зажег ее от газового рожка и крикнул еще двоим мужчинам:

— Эй, Джек! Джем! Сюда!

Двое крепких парней, которые до этого подпирали стену, куря трубки и болтая, направились вслед за нами за дверь и по мрачному коридору.

— Пока он болел, его никто не навестил, — внимательно глядя на меня, произнес мистер Палсайфер. — Странно, что сейчас племянник о нем вспомнил.

Спустившись по ступенькам и войдя в подземное помещение, холодное и темное, я удивился тому, что выздоравливающего старика держат в таких неподходящих условиях. Мистер Палсайфер повел нас в угол, где возвышалось широкое деревянное сооружение, похожее на буфет; на нем, в свете свечи, я разглядел очертания человеческого тела, прикрытого куском материи. Мистер Палсайфер поднял свечу, Джек откинул ткань.

— Вот он, — сказал мистер Палсайфер.

Я подошел ближе, щурясь в слабом свете. И тут я с ужасом понял: старику, что лежит здесь, белый как мрамор, с остановившимся взглядом, ничем уже не повредит поездка в тряской повозке. В темноте никто не заметил моего испуга. Подручные подхватили страшный груз (один держал его за ноги, другой за плечи), а мистер Палсайфер, со свечой, повел процессию обратно. В больнице управляющий со мной простился, окинув еще одним подозрительным взглядом, а двое подручных со своей ношей сопроводили меня на улицу.

Я отвел их к повозке (мистер Избистер стоял рядом с головой лошади), и они уложили туда тело. Я набросал сверху соломы и протянул одному из санитаров шиллинг; оба коснулись шляп, вежливо приветствуя моего хозяина (тем более вежливо, что он отворачивал лицо), и вернулись в здание. Когда они ушли, мистер Избистер вскарабкался на козлы, повозка покатила, хозяин улыбнулся мне и принялся фальшиво насвистывать какую-то мелодию.