– Твое желание, – шепнула она, приложив губы ксамому его уху. – Не знаю, может ли вообще исполниться твое желание. Незнаю, существует ли в Природе Сила, способная исполнить такое желание. Но еслиможет, то ты приговорил себя. Приговорил себя… ко мне.

Он прервал ее поцелуем, объятием, прикосновением, лаской,ласками, а потом уже всем, всем собою, каждою своей мыслью, единственноймыслью, всем, всем, всем. Они прервали тишину вздохами и шелестом раскидываемойпо полу одежды, прервали тишину очень мягко и неторопливо, обстоятельно,заботливо и нежно, и хотя оба не очень-то знали, что такое заботливость инежность, это свершилось, ибо они очень того хотели. И вообще, они не спешили –и весь мир вокруг перестал существовать, перестал существовать на краткий,совсем краткий миг, а им казалось, что это была целая вечность, потому что этодействительно была целая вечность.

А потом мир снова возник, но теперь он существовал ужесовершенно по-другому.

– Геральт?

– Ммм…

– И что теперь?

– Не знаю.

– Я тоже не знаю. Потому что, понимаешь, я… Я неуверена, стоило ли тебе обрекать себя на меня. Я не умею… Подожди, что тыделаешь… Я хотела тебе сказать…

– Йеннифэр… Йен…

– Йен, – повторила она, полностью подчиняясьему. – Никто никогда меня так не называл. Скажи еще раз, пожалуйста, нускажи.

– Йен…

– Геральт…

Дождь прекратился. Над Риндой загорелась радуга, онапересекла небо оборванной многоцветной дугой. Казалось, она вырастает прямо изразрушенной крыши корчмы.

– О боги, – буркнул Лютик. – Какая тишина…Они мертвы, говорю вам. Или поубивали друг друга, или мой джинн их прикончил.

– Надо бы взглянуть, – сказал Вратимир, вытираялоб помятой шапкой. – Они могут быть ранены. Может, вызвать медика?

– Уж скорее могильщика, – сказал Крепп. –Знаю я этих колдуний, да и у ведьмака в глазах тоже чертики бегали. Чтоподелаешь, надо копать на жальнике две могилы. Правда, эту Йеннифэр япосоветовал бы перед захоронением проткнуть осиновым колом.

– Какая тишина, – повторил Лютик. – Толькочто доски летали, а теперь мертвая тишина, слышно, как муха пролетит.

Они подошли к развалинам будущей корчмы. Осторожно имедленно.

– Пусть столяр готовит гробы, – сказалКрепп. – Скажите столяру.

– Тише, – прервал Эррдиль. – Я что-то слышал.Что это было, Хиреадан?

Эльф откинул волосы с остроконечного уха, наклонил голову.

– Не уверен… Подойдем поближе.

– Йеннифэр жива, – вдруг сказал Лютик, напрягаясвой музыкальный слух. – Я слышал, как она застонала. О, снова!

– Верно, – подтвердил Эррдиль. – Я тожеслышал. Застонала. Вероятно, ужасно страдает. Хиреадан, куда ты! Поберегись!

Эльф осторожно заглянул в разбитое окно и тут же отпрянул.

– Пошли отсюда, – сказал он кратко. – Небудем им мешать.

– Так они оба живы? Хиреадан? Что они там делают?

– Пошли отсюда, – повторил эльф. – Оставим ихненадолго вдвоем. Пусть останутся, она, он и его последнее желание. Переждем вкакой-нибудь корчме, пройдет немного времени, и они к нам присоединятся. Оба.

– Нет, что они там делают? – заинтересовалсяЛютик. – Скажи же, черт побери!

Эльф улыбнулся. Очень, очень грустно.

– Не люблю громких слов, – сказал он. – Нодругими словами этого не передать.

На поляне в полном вооружении, без шлема, в откинутом наплечо карминовом плаще ордена стоял Фальвик. Рядом, скрестив руки нагруди, – плотный бородатый краснолюд в лисьей шубе, кольчуге и шлеме сбармицей из железных колец.

Тайлес, без доспехов, в коротком стеганом камзоле, медленнопрохаживался, время от времени помахивая обнаженным мечом.

Ведьмак осмотрелся, остановил коня. Кругом посверкивалиполулаты и плоские каски окружавших поляну вооруженных пиками солдат.

– Дьявольщина, – проворчал Геральт. – Можнобыло ожидать.

Лютик развернул коня, тихо выругался, увидев отрезающих имотход пикинеров.

– В чем дело, Геральт?

– Ни в чем. Держи рот на замке и не встревай. Япопробую как-нибудь отбрехаться.

– Я спрашиваю, в чем дело? Снова приключение?

– Заткнись.

– Глупая была мыслишка съездить в город, –простонал трубадур, поглядывая на выступающие над лесом недалекие башенкихрама. – Надо было сидеть у Нэннеке и не высовывать носа…

– Я же сказал, заткнись. Вот увидишь, все выяснится.

– Не похоже.

Лютик был прав. Не походило. Тайлес, размахивая мечом,продолжал расхаживать, не глядя на них. Солдаты, опершись на пики, гляделиугрюмо и равнодушно, с минами профессионалов, у которых убийство не вызываетусиленного выделения адреналина.

Геральт и Лютик слезли с коней. Фальвик и краснолюд медленноподошли.

– Вы оскорбили благородного Тайлеса, ведьмак, –сказал граф без предисловий и требуемых обычаем приветствий. – А Тайлес,как вы, вероятно, помните, бросил вам перчатку. На территории храма не годилосьнастаивать, поэтому мы подождали, пока вы выглянете из-под юбкибогослужительницы. Тайлес ждет. Вы должны биться.

– Должен?

– Должны.

– А вам не кажется, господин Фальвик, – кривоусмехнулся Геральт, – что благородный Тайлес оказывает мне слишком многочести? Я не имел удовольствия быть посвященным в рыцари, а что до рождения, тоуж лучше не вспоминать о сопутствовавших ему обстоятельствах. Боюсь, вряд ли ядостоин того, чтобы… Как это говорится, Лютик?

– Недостаточно достоин того, чтобы дать сатисфакцию исойтись на ристалище, – продекламировал поэт, раздувая щеки. –Рыцарский кодекс гласит…