Генри. - И я, никогда не знавшая мужчины, не постыжусьпризнаться, что мне

это понравилось. Это первый поцелуй в моей жизни. Френсис -ведь так назвал

тебя твой друг? - повинуйся ему. Мне это понравилось. Мне это очень

понравилось. Поцелуй мне руку еще раз.

И Френсис повиновался; рука ее по-прежнемуоставалась в его руке, а

сама королева, забыв обо всем на свете, словно завороженная, смотрела, не

отрываясь, ему в глаза. Наконец, призвав на помощь всюсвою волю, она

овладела собой, быстро высвободила руку, жестом приказалаФренсису отойти и

обратилась к жрецу Солнца.

- Итак, жрец, - начала она, и в голосе ее опять зазвучали резкие

нотки, - мне уже известно, зачем ты привел сюда этихпленников. Но все же

мне хотелось бы, чтобы ты рассказал об этом сам.

- О королева! Разве не повелевает нам долг убить этихпришельцев, как

требует обычай? Народ смущен, он не доверяет моему суждениюи просит, чтобы

решила ты.

- А ты полагаешь, что их следует убить?

- Да, таково мое суждение. Но я хочу знать твое, чтобыоно было у нас

с тобой одинаковым.

Она еще раз оглядела четырех пленников: Торреса - сжалостью. Генри -

с сомнением, Леонсию - хмуро; на Френсиса же смотрелацелую минуту взором,

полным безграничной нежности, - во всяком случае, такпоказалось взбешенной

Леонсии.

- Есть ли среди  вас не имеющие жен? - неожиданноспросила королева.

- Впрочем, нет, - продолжала она, не дожидаясь ответа, -ведь мне дано

знать, что вы все не имеете жен. - И она быстро повернуласьк Леонсии: - А

разве правильно, - спросила она, - чтобы у женщины былодва мужа?

Как Генри, так и Френсис не могли сдержать улыбки, услышав столь

странный и неуместный вопрос. Однако Леонсии он вовсе не показался ни

неуместным, ни странным, и щеки ее снова вспыхнули от возмущения. Она

поняла, что перед нею настоящая женщина, которая и будетпоступать с ней как

женщина.

- Нет, неправильно, - ответила Леонсия громко и беззаминки.

- Это очень странно, - продолжала размышлять вслух королева. -

Странно и несправедливо. Раз в мире равное число мужчин иженщин, не может

быть справедливым, чтобы у одной женщины было два мужа, -ведь это значило

бы, что у какой-то другой его вовсе не будет.

Она взяла щепотку порошка и бросила в свой золотойкотел. Из него, как

и прежде, взвился клуб дыма и тотчас растаял.

- Зеркало Мира скажет мне, жрец, как должно поступить с нашими

пленниками.

Она склонилась было над котлом, но вдруг ееосенила новая мысль.

Широким жестом, точно раскрывая им объятия, она подозвалавсех к котлу.

- Давайте смотреть все вместе - сказала она. - Я необещаю вам, что

все мы увидим одно и то же. И я не буду знать, что увидиткаждый из вас. А

каждый увидит лишь то, что его касается. Ты тоже можешьподойти, жрец.

Котел, достигавший шести футов в диаметре, был до половины полон

каким-то неизвестным жидким металлом.

- Вроде бы ртуть, но это не ртуть, - шепнул ГенриФренсису. - Я

никогда не видел такого металла. По-моему, он расплавленный.

-  Напротив,  он  совсем холодный, - возразила  ему  королева

по-английски. - И тем не менее это огонь... Ну-ка, Френсис, пощупай котел

снаружи.

Френсис повиновался и без колебания приложил ладонь кстенке котла.

- Он холоднее, чем воздух в комнате, - объявилФренсис.

- А теперь смотрите! - воскликнула королева иподбросила в котел еще

немного порошку. - Это огонь, хоть он и холодный.

- Просто это порошок, который самовоспламеняется и дымит, - изрек

Торрес, шаря в кармане своего пиджака: он вытащил оттудагорсть искрошенного

табака, несколько сломанных спичек и лоскутик материи. -А вот это гореть

не будет! - И он с вызывающим видом приготовился кинуть всеэто в котел.

Королева кивнула ему в знак позволения, и на глазах у всех Торрес

выбросил в котел все, что было у него в руке. В ту же секунду из котла

вырвался столб дыма и сразу исчез в воздухе. На гладкойповерхности металла

не осталось ничего - даже пепла.

- И все-таки он холодный, - настаивал Торрес и попримеру Френсиса

пощупал стенку котла.

- Опусти туда палец, - предложила ему королева.

- Ну нет! - сказал он.

- И ты прав! - согласилась она. - Если бы ты это сделал, у тебя

стало бы сейчас одним пальцем меньше, чем было, когда тыродился. - Она

подбросила в котел еще порошку. - Теперь глядите, икаждый увидит то, что

суждено видеть только ему одному.

Так оно и произошло.

Леонсии дано было увидеть океан, разделивший ее иФренсиса. Генри

увидел королеву и Френсиса, которых венчали таким странным образом, что он

лишь под конец понял, какой это обряд. Сама же королева увидела себя в

каком-то большом доме: она стоит на хорах и смотритвниз на роскошную

гостиную, в которой Френсис признал бы гостиную в домесвоего отца. А подле

себя королева увидела Френсиса, который обнимал ее заталию. Френсису же

предстало видение, наполнившее тревогой его душу: лицоЛеонсии, застывшее,

как у мертвой, а во лбу, между глаз, торчит острыйкинжал, воткнутый по

самую рукоятку. Однако ни капли крови не вытекло из глубокойраны. У Торреса

перед глазами мелькнуло то, что, как он понял, былоначалом его конца; он

перекрестился и, единственный из всех, отпрянул на шаг, не желая смотреть

дальше. А жрец Солнца увидел свой тайный грех: лицо ифигуру женщины, ради

которой он нарушил обет богу Солнца, а затем лицо ифигуру девочки из