Когда Камень и Булох увидели, что камера пуста, они рассматривали эту пустоту не меньше минуты, прежде чем что-то сделали. Но и делом это сложно назвать. Скорее это была паника.

Первым очнулся Камень. Он проковылял к камере, открыл дверь и заглянул внутрь. Смысла в этом не было – прутья позволяли видеть камеру снаружи. Булох отпихнул Камня, вбежал внутрь, заметался, как зверь, угодивший по случайности в клетку, ладонями ощупал стену, убеждаясь, что та цела и не содержит в себе невидимых глазу лазеек. Перед ним находилась обычная каменная стена, и ее ничто не нарушало, несмотря на то, что несколько минут назад сквозь нее прошел мальчик. Ощупав стену едва ли не полностью, Булох вскричал.

Шрам, подпрыгнувший при этих звуках, заметил двух напарников в клетке, попытался найти взглядом мальчика, но ему это не удалось.

– Гурина звать? – спросил Камень.

Ответом ему был крик. Булох выскочил наружу, заметался по коридору, отдавив ногу Шраму, бросился к соседним камерам, выскочил в параллельный коридор, затем в следующий. Вернулся, снова заглядывая в соседние камеры. Он еще надеялся, что мальчик, совершив непостижимый фокус, находится где-то здесь. Несмотря на их общую незавидную участь, положение Булоха было опаснее. Он являлся командиром тройки.

– Да, – сказал Шрам, наблюдая за нервными потугами Булоха. – Надо звать Гурина.

Так они и сделали. Кроме того, доложили Толгу. Это было наипервейшим делом – если кто-то из заключенных Клунса не оказывался на своем месте, об этом должен сначала узнать главный надсмотрщик.

Толг и Гурин прибыли одновременно. Толг прибыл с пятью помощниками, и возле камеры, где содержался мальчишка, образовалась сутолока. Гурину ничего не осталось, как заорать, поминая вепря, и потребовать, чтобы стражники расступились и замерли в ожидании непосредственных указаний Толга или его, Гурина.

Это имело определенный успех. Гурин убедился, что мальчика в камере нет, увидел трех гвардейцев, подчинявшихся непосредственно ему и охранявших камеру. Добиться чего-то определенного оказалось не просто. От Камня и Шрама бывало немного толку, если речь шла о пересказе минувшего события своими словами. Булох же ополоумел. После приказа стоять на месте, он дергался, что-то бормотал, и даже пощечина, которой его наградил при всех Гурин, ничего не изменила.

Гурин пошел на крайнюю меру, подобное он ни разу не применял к кому-либо из этой троицы. Он обнажил свой меч и приставил острие Булоху к груди.

– Сейчас ты скажешь, что тут произошло. Или я проткну тебе брюхо.

Пауза.

– Ты понимаешь?

Средство помогло. Глядя на лезвие, тускло отражавшее блики факелов, Булох прошептал:

– Мальчик сбежал.

Гурин кивнул:

– Я понял. Как ему это удалось? Вы проспали?

– Кажется, он… прошел сквозь стену.

Гурин не спросил, послышалось ли ему то, что сказал Булох. Он вообще ничего не сказал. Просто смотрел, изучая скулы Булоха, кадык, подрагивающий, как кролик, пойманный в силки, нос Булоха, его лоб, испещренный каплями пота, его светлые волосы, давно не ощущавшие расчески, спутанные, слипшиеся. И его глаза.

В глазах был не только страх за свою участь, но и поразительной силы недоумение. Казалось, Булох сам не верил тому, что видел. Тем не менее, он передал то, что видели его глаза. Гурин не сомневался, что Булох не врет, не дурачится и что он в здравом рассудке, во всяком случае, пока. Стражники, в большинстве своем слышавшие то, что сказал Булох, тоже молчали. Один из них хмыкнул, но, ощутив общую подавленность, заткнулся. Гурину не понадобилось оглядываться на него. Похоже, немногие из присутствующих вообще осознали услышанное.

К счастью, Толг был человеком действия и не вдавался в анализ того, что происходит вопреки его видению мира. Что бы ни сделал мальчик, он покинул камеру, но это не означало, что он покинул Клунс. Чтобы выйти наружу, нужно миновать множество стен и дверей, самое главное – дверей. У дверей всегда находился кто-то. Если тройка уважаемых гвардейцев лопухнулась, это не значило, что то же самое сделали остальные стражники. Толг отрывистым рыканием привел своих людей в движение. И те неуклюже побежали в нескольких направлениях. На всякий случай Толг отправил пяток воинов за пределы Клунса – проверить, не превзошел ли мальчишка все их ожидания и не прячется ли под стенами крепости. Дозорный на стене начал обход по периметру, изучая направления, ведущие к Клунсу.

К делу подключился Зург, и все стало известно Флеку. Последнего ожидали с минуты на минуту. Гурин уже исследовал стены камеры, убедился, что нет никаких следов физического бегства, и в задумчивости покинул темницу. Куда исчез мальчик? Не растворился же он подобно герою самых нелепых слухов о талхах?

Время от времени поступали сообщения, что тот или иной участок Клунса зачищен, но следов мальчика по-прежнему нет. Появился Флек. Он приблизился неслышной поступью, и один из гвардейцев вздрогнул. Флек вопросительно глянул на Толга, перевел взгляд на Гурина, затем – в камеру, как бы предоставив своим подчиненным лично решать, кто из них обладает большим, нежели другой, красноречием или же просто испытывает большее рвение поведать о случившемся.

Заговорил Толг. В устах этого прагматика бегство мальчика показалось Гурину не таким уж ирреальным. В конце концов, мальчишка не простой, Флек сам говорил об этом.

Когда Толг замолчал, Гурин сказал:

– Флек, я верю своим солдатам, они не проспали, не отлучались и тем более не выпустили мальчишку по первой его просьбе. Ребенок действительно… совершил что-то… странное.

К удивлению Гурина, Флек не сообщил, что их ждет, если мальчишку не найдут в ближайшее время, не сказал, что Гурин, выгораживающий своих мерзавцев, годных разве что на охрану овец, рискует получить самую жестокую кару из всех четверых. Гурин ожидал чего-то подобного, но этого не произошло. Флек лишь кивнул. Просто кивнул, как если бы речь шла о естественных вещах.

Он вошел в камеру, прошелся по ее жалкому периметру, осмотрелся и вернулся назад. Минуту он смотрел сквозь прутья, как будто изучая дальнюю стену, затем посмотрел на Толга.

– Что за этой стеной?

– Такая же камера. Соседний сектор. Если не ошибаюсь, там пусто, а вот в соседней камере сидит сын барона Дензеля. Он…

Толг запнулся. До него дошел смысл вопроса. Он неверяще глянул Флеку в глаза.

– Неужели мальчишка… – Толг оглянулся и вскричал. – Всем к камере двести сорок девять! Быстро!

Флек посмотрел на Гурина, тот ничего не понимал.

– Нам с тобой тоже не помешает сходить туда, – сказал Флек. – Сейчас.

Они шли беспокойными широкими шагами, и Гурин с удивлением обнаружил, что его трясет. Он поглядывал на Флека, стараясь, чтобы тот ничего не заметил, и спрашивал себя: неужели мальчишка прошел сквозь стену? Мальчишка десяти лет от роду! Он не являлся талхом, прошедшим суровые тренировки длиной в долгие годы. Впрочем, Гурин не верил слухам, что среди талхов вообще есть такие люди, даже в верхушке Ордена.