Александра обняла его, сама того не ожидая, и долго молчала, уткнувшись в грудь, укутавшись в родной запах кедра и мяты.

– Саш… Пуля, – через какое-то время он отодвинул её и полез в карман. – Тебе письмо. – Протянул конверт. Александра не узнала почерк, но сердце сделало кульбит, а в глазах потемнело.

– Саш… – Бриз подхватил её на руки, грохнув коробку об пол.

– Я… я в порядке.

– Я вижу, – он уложил её на диван, присел рядом. Выглядел искренне обеспокоенным. Селивёрстова сразу забыла о всех своих глупых домыслах и его «побегах». Они были друзьями. Она это чувствовала. Бросила взгляд на выпавший конверт.

– Я могу посидеть на кухне или погулять у дома, а ты почитаешь.

– Нет, Бриз, я… я потом прочитаю.  – Она почти не сомневалась, что письмо от Димы. И уже эта мысль её согревала. Она же пугала. Александра боялась прочитать оду его счастья. Она решила отложить распятие своей души на потом. – А что там грохнулось на пол? – спросила, изо всех сил стараясь прийти в себя и не думать. Не думать о Диме.

– Подарок… – смутился Бриз.

– Так показывай! Только я тебе ничего не подготовила, потому что… – едва не напомнила и ему, и себе о расследовании. Нет. Праздник не время для кровавых воспоминаний. Вовремя вспомнила о посылке с «Алиэкспресс» – подушке антистресс в форме пистолета. Улыбнулась. – Подарок есть, но он придёт позже.

– Ничего страшного. Я смотрю, ты вообще не подготовилась. Даже ёлка голая.

– Ты прав.

– Н-да. Хоть какие-то украшения есть?

Она помотала головой:

– Всё выбросила. Новый год с новыми вещами.

– Кошмар. Но… подожди. У меня есть идея. Правда совершенно дурацкая.

– Я люблю дурацкие идеи.

– Тогда… – И Бриз, подобно фокуснику, вытащил из той самой упавшей коробки пакет с носками.  – Можем развесить их. Они на крючках. Понимаю, глупо. Я дурак.

– Ты гений! – она поднялась, обняла его, выхватила носки. – Это будет самая лучшая ёлка. Как же я тебя люблю, Бризик!

Оба покраснели, будто в эту минуту произошло что-то особое. Что-то, изменившее давно устоявшиеся отношения.

– Я тоже люблю тебя. Друг, – опустил глаза.

Они вместе развешивали носки. И смеялись, как ненормальные. Зелёные лапы украсили носки всех цветов радуги. Даже красного.

– Красивый оттенок, – заметил Бриз, осматривая ту самую пару носков. – Это же вроде не просто красный, а…

– Ализариновый.

– Ну да.

– А в коробке что? Ты ведь не всё показал.

– О-о-о. Даже не знаю. По-моему, про тот подарок всё же лучше забыть.

– Но ты его принёс! – Сгорая от любопытства, Александра бросилась к коробке. – Комбайн?! Ты шутишь?

– Ну-у-у, что сказать. Я соскучился по твоей стряпне.

Новогодняя ночь принесла покой и мир в сердца многих. Мать Ангелины, наконец, нашла в себе силы бороться за жизнь и под бой курантов даже выпила праздничного морса с соседями по палате.

Старичок, за которым ухаживала Маша Гольцева, встретил удивительную женщину – сестру одной из пациенток, что лежали в палате рядом. Элеонора Васильевна была на десять лет моложе. Она оказалась чудесной. Принесла крошечную искусственную ёлочку, кастрюльку оливье и угостила всех желающих.

Элеонора Васильевна совсем не походила на его покойную Галочку, но он сердцем чувствовал: жена бы легко подружилась с Элеонорой, а, значит, и за него была бы рада. Она часто говорила: жизнь продолжается даже после ухода близких. Она хотела, чтобы он жил, если она уйдёт раньше.

Его Галочка была мудрой.

Элеонора Васильевна оказалась великодушной и не имела даже тени лукавства. Иннокентий Валентинович знал, она не излечит его старость, но, что намного важнее, она способна излечить его сердце.

Юрий, мастер из тату салона, продолжал оплакивать свою любовь, Ангелину. Он продал салон другу, Кириллу, и решил пойти учиться.

Снова.

Ангелина бы этого хотела. Новогоднюю ночь он провёл за просмотром праздничных программ. Слушая песни старых исполнителей, Юрий искренне улыбался.

Супруги Власовы сошлись. Их сплотила не любовь – утрата. Но это уже было начало для диалога и возможно совсем другой – новой жизни.

Гольцеву накануне выписали из больницы. Дома её ждали сын и светлая память о дочери. Мать с Андреем тихо посидели у ёлки, пересматривая детские фотографии, а затем, под бой курантов дали взаимное обещание: жить ради Маши. Ради надежды на возвращение Димы. Жить вопреки всему. Поддерживать друг друга.

Марк провёл эту ночь с дочерью и бывшей женой. Двое взрослых решили забыть свои обиды. Они любовались на дочь, с нетерпением раздиравшую праздничные упаковки и улыбались друг другу, вспоминая в праздник лишь тёплое и светлое из совместной жизни.

Виталина сидела в палате совершенно одна. Письмо от Снежаны в её руке давно намокло от слёз. Она смотрела на совершенно пустую стену и видела там двух маленьких девочек, двух лучших подружек. Сестёр, что всегда хотели быть вместе.

Грустная улыбка проявилась на лице. Не губы, но сердце сказало: ПРОСТИ…

Снежана не плакала. Почти.

Борясь с одиночеством, она сидела на сайте «Миру по нитке», поздравляла коллег, покупательниц и искренне радовалась, получая добрые слова в ответ, узнавая, как её ценили.

Не забыла она и о тех, кто помог и ей, и сестре: позвонила Рукавице и детективу Селивёрстовой.

Так просило сердце.

Рукавица праздновал с семьёй, но не забыл и о сотрудниках. Смешные поздравления в открытках получили все, кто с ним работал.

Отец Ивана задолго до боя курантов осознал – лишать нормальной жизни сына из-за собственной слабости – грех. Он настоял на том, чтобы Ваня составил компанию Александре. Напомнил о личной жизни. Он давно уже догадался о чувствах сына. И о чувствах Александры знал гораздо больше, чем она сама.

Кошка Матильда, принявшая имя Графиня, с удовольствием кружилась на руках своего нового хозяина. Этот праздник запомнился ей его сладким парфюмом, ароматом мандаринов и бесконечным теплом, каким одаривала прежняя хозяйка.

Кошка вновь была счастлива.

После прихода Бриза Александра вспомнила о празднике. Обзвонила знакомых, поздравила Рукавицу, пожелала долгих лет Анюхину. Дала обещание заглянуть к нему на недельке. Он назвал её своей внучкой, она рассмеялась, чувствуя, как в душе разливается тепло.

Родителям позвонила сама, но они не ответили. Вероятно, и она это помнила, слишком громко включили телевизор.

Бриз всё-таки сбегал в магазин и набрал с полок остатков еды. Им повезло, и стол получился почти что праздничным, разве что без традиционных салатов. Зато удалось купить торт. Не бисквитный. Но тоже очень и очень вкусный.