них более красивые глаза, лучше подвешен язык, они больше следят за собой. Но среди них нет ни одной, которая бы с тобой сравнилась. Итальянские женщины нравятся мне больше французских: у них темнее глаза и волосы, да и язык, на котором они изъясняются, куда богаче и мелодичней. Когда вернусь из Италии, расскажу тебе о них подробнее, если захочешь.

С. С удовольствием послушаю. Потому-то мне всегда хотелось поехать за границу. Хотелось побольше узнать о чужеземных нравах и обычаях.

X. Радость моя! Дам тебе полный отчет – если только ты не захочешь увидеть все собственными глазами.

С. Это невозможно.

X. Отчего же! Ты поедешь со мной, и поедешь как честная девушка. Ты ведь понимаешь, что я имею в виду?

С. Сами знаете, это не в ваших силах.

X. Сегодня – да, но не завтра. Если бы ты согласилась составить мне компанию, я бы поклялся, находясь за границей, никогда не думать об итальянках, а по возвращении домой – об англичанках. Ты для меня значишь больше, чем все женщины мира, вместе взятые.

С. Подобных жертв мне не нужно.

X. Это ты вспомнила, как вчера вечером я говорил о готовности принести себя в жертву? Разве можно назвать жертвой то, что окупается тысячекратно?

С. Нет, поехать с вами у меня нет возможности.

X. Скажи лучше – желания.

С. Мне пора.

X. Постой, выслушай меня. Совсем скоро я буду там, где до меня не донесется твой голос. Буду очень далеко от той, кого люблю. Увидим, помогут ли перемена погоды и безоблачные небеса разбитому сердцу. Может статься, я больше тебя не увижу, но в мыслях моих ты останешься такой же, какой была. Я буду твердить про себя: «Где она сейчас? Что делает?» Обо мне же лучше не думай вовсе или думай благосклонно, на что я, признаться, не рассчитываю. Ах, прелестное дитя! Я буду «вдали от тебя», как ты однажды выразилась о другом, обо мне же, в отличие от него, ты, я знаю, не станешь думать «с искренним чувством». Одной, самой крошечной капли твоей нежности будет довольно, чтобы вознестись до небес. Но сумей ты полюбить меня так, как ты любила его, и я почувствую себя богом! Черты моего лица изменятся до неузнаваемости, я весь стану неузнаваем! Твоя нежная благосклонность сделала меня здоровее, моложе; теперь же ты сама видишь, как я чахну, как изнемогаю под твоим равнодушным взором! Ты божественна, любовь моя, и в твоих силах втоптать меня в грязь или вознести до небес. Я пресмыкаюсь перед тобой, я твой раб… жизнь мне дорога только из-за тебя… я с радостью умру ради тебя…

С. Ваша смерть не доставит мне никакого удовольствия. Вы очень преувеличиваете мою власть над вами.

X. Твоя власть наделена божественной милостью и красотой. Когда я рядом с тобой, мне нечего бояться, ты – ангел света, осеняющий меня своими крылами. Но стоит мне отпустить твою руку, и подо мной разверзается пропасть; без тебя мир кажется мне безутешным, погруженным во мрак. За пределами этого дома я не смогу дышать; от воздуха Италии я буду задыхаться. Едем же со мной, освети мой путь. Без тебя нет мне счастья.

Поручение

С. Миссис Е. пришла за книгой, сэр.

X. Вот она. Пусть подождет минуту-другую. Я вижу, у тебя сегодня тяжелый день. Как тебе идут короткие рукава!

С. А вот мне не нравится.

X. Это потому, что ты милосердна к простым смертным, которые могут испустить дух от одного вида твоих ручек.

С. Убивать я не властна.

X. Еще как властна. Твои чары столь же неотразимы, сколь непреклонна твоя воля. Как жаль, что ты так редко надеваешь это платье. Не сводил бы с тебя глаз! Нет, лучше не надевай его больше, а то и другие будут тобой любоваться – я этого не перенесу. Я ревную ко всем взглядам, кроме собственного. Порой мне хочется, чтобы ты носила вуаль и куталась с ног до головы… А впрочем, и тогда стоит тебе сделать хоть один шаг, и ты вызовешь своей походкой, своей грацией всеобщее восхищение. Ты улыбаешься… Ах, если б только ты поддавалась на красивые речи…

С. В чем в чем, а в этом вам нет равных.

X. Ты все смеешься, а вот мне не смешно: твоя красота всякий день убивает меня, о твоих чарах я буду думать всю оставшуюся жизнь, пока последнее слово не слетит с моих уст, и это слово, любовь моя, будет твоим именем, именем моей Инфеличе. Имя это останется за тобой и через полвека после твоей смерти, проказница! И ты меня за это даже не поблагодаришь?

С. Я к этому вовсе не стремлюсь, сэр. Но миссис Е. …Она ждет.

X. Подождет – она же, в отличие от меня, не влюблена, верно? Ты сегодня особенно хороша – не хочется тебя отпускать. У тебя чудесный цвет лица.

С. Но вы же сами говорите, что мне к лицу бледность.

X. Когда ты бледна, ты мне нравишься, и очень; когда же на твоем лице играет румянец, мне кажется, что нет тебя краше. Ведь я, пойми, восхищаюсь не цветом твоего лица, а тобой! Ты нравишься мне как мисс С., и нравилась бы еще больше как миссис… Вначале я было решил, что ты скромница, девица строгих правил, и я восхищался тобой, «задумчивой монашкой благочинной». Теперь же я вижу, что ты кокетка, проказница. И такой ты мне тоже нравишься. Все дело в том, мой ангел, что я влюблен в тебя, и, кем бы ты ни была, для меня ты украшение прекрасного пола. Какая мне, в сущности, разница, что ты собой представляешь, – лишь бы была самой собой. Улыбайся, как ты улыбаешься сейчас, и делай со мной, что тебе заблагорассудится!

С. Боюсь, сэр, миссис Е. сочтет, что вы про нее забыли.

X. Так оно и есть, моя чаровница. Ступай же и извинись за меня. И сделай это с тактом, столь тебе присущим. Один поцелуй! Только один! Ах! Не я ли счастливейший из людей!

Флажолет

X. Где ты была, любовь моя?

С. У тетушки, сэр.

X. Надеюсь, тетушка дала тебе ряд дельных советов.

С. Я ездила к ней не за советами, сэр.

X. А между тем ты чем-то взволнована и удручена. Ты бледна, у тебя отсутствующий вид – так, словно, отказавшись от меня, ты раскаиваешься. Жестокая! Сейчас лик у тебя лучезарен, как у святой. А еще ты напоминаешь мне изысканное мраморное изваяние в бледном свете луны! Печаль оттеняет изящество твоих черт.