Она читала, да и женщины поговаривали о том, что война и охота, две страсти настоящего мужчины, так горячат кровь, что мужское возбуждение делает из них зверя. Звуки охотничьих и боевых труб, свист смертоносных стрел, блеск острых копий, топоры и ножи, все эти мужские игрушки, щедро обрысканные кровью, отставляются в сторону, едва охотник или воин замечает свою главную добычу в своей жизни – женщину. И без того крайне возбужденный, мужчина переходит грань понимания. Похоть затмевает разум, ведь вся правильная кровь устремляется в его фаллос. В то же самое время голова требует ясности, для чего необходимо восстановить нормальность в организме. Поэтому следует быстро удовлетворить похоть, чтобы кровь не застоялась в одном месте, а благотворно омывала все части тела. Поэтому мозг и дает команды: вперед и быстрее. И тут уж ничего не поделаешь – разуму нужно подчиниться, ибо с ним может случиться и худшее, чем на короткое время превращение мужчины в похотливого зверя.

Зато уж потом… Если это нормальный мужчина… И тем более любящий муж…

– Ты доволен, мой муж? – радостно и звонко, как горный ручеек в жаркий полдень, открыла свои уста, прежде чем глаза, любящая Оливия.

– Я? Да я… Да… Конечно! – залепетал вдруг смутившийся муж.

Оливия, в умопомрачительно роскошном одеянии совершенной наготы, а он…

– О, дьявол! – чуть дрогнули губы главы корпорации макелариев.

Он тут же вылетел с ложа и сбросил с себя грязную тунику. Его глаза тут же увидели большой медный таз, спокойствие воды, которой он тут же нарушил, уйдя в нее всей головой.

Фырканье, брызги, тихие стоны и крик наслаждения от того, что вся вода полилась на его обнаженное тело с высоты поднятых рук. Таз отлетел в сторону. Шлепая огромными мокрыми ступнями, Андроник желал опять рухнуть на ложе, но остановился в нескольких шагах. Оливия, уже успевшая прибрать свои длинные и тяжелые волосы стояла у края широкого ложа с выбеленным полотнищем льна, что так приятен для мокрого тела.

– Торжественная тога для моего героя и победителя, – чуть улыбнулась она, сохранив на лице неподдельное уважение и преклонение.

Андроник только руками развел, и тут же был искусно укутан на манер древних римлян, не знавших поражений. Умиление и нежность пробежали по могучему телу героя, и он уже готов был прижать к своей широкой волосатой груди свою жену, так и оставшейся обнаженной, но тут его взгляд упал на окровавленную тунику и огромную лужу воды, что окружала этот неприглядный остров.

– Теперь порт при гавани Феодосия наш… – не смея взглянуть в большие глаза жены, промямлил глава корпорации макелариев и практически хозяин большей части Константинополя.

– Теперь он твой, – уточняя, кивнула головой Оливия. – Выпьем по этому случаю мальвазии.

– Мальвазии! – радостно воскликнул Андроник. – Да с твоих рук даже…

Но жена приложила к его губам свою маленькую ручку не дав закончить известное выражение.

– Только вино!

А потом Андроник долго и громко рассказывал о штурме порта, о схватках, крови, криках, стонах раненых и о море факельного огня, от которого, тем не менее, не загорелась ни одна лачуга. Особенно ему удался заключительный эпизод, в котором его доблестные макеларии сбросили в море, с высоты пирса дрогнувшие отряды портовых бродяг.

– Видела бы ты это зрелище. Я и мои люди животы надорвали, наблюдая за тем, как эти крысы уплывают подальше от берега….

– И многие утонули? – с женской жалостью спросила Оливия.

– Нет! – великодушно улыбнулся муж. – Я не велел их преследовать и осыпать стрелами. Они все же наши сограждане, и им еще платить налоги. Ну… С десяток бродяг… А остальные – моряки, и плавают превосходно… Так что…

– А тот кнутобоец, что так печалил тебя и твоих людей? Говорят, ты выставил против него достойного кнутобойца? – уже охмелев, задала вопрос Оливия и прикусила губу, заметив, как на лицо ее мужа легла легкая тень.

– Кнутобоец? Кто тебе сказал?

– После церковной службы… Вчера в полдень слышала женские разговоры. Но я решила спросить тебя. Ведь сказано в святых письменах: «…Жены ваши в церквях да молчат, ибо не позволено им говорить, а быть в подчинении, как закон говорит. Если же хотят чему научиться, пусть спрашивают о том дома у мужей своих[180]!».

– Мудро сказано. А ты единственно мудрая женщина… Я велел всем держать рты на замках, – расстроился победитель портовых бродяг. – А они… Впрочем… Все равно не скрыть. Тем более что эти крысы выплыли и разлезлись по всему городу. Теперь весь Константинополь будет знать… Уже знает. Но тем лучше! Пусть знают! И пусть дрожат!

Андроник уже готов был опустить поднятый кулак на столик из драгоценного дерева, но жена вовремя вложила в эту руку венецианский бокал с вином.

Глава корпорации макелариев тут же осушил бокал до дна и сладко облизался:

– Удивительно приятное вино. Сладкое и ароматное…

А Оливия тут же обняла мужа за могучую шею и поцеловала его сладкие губы:

– Сладкое, – улыбнулась она.

Улыбнулся и подобревший муж.

– Может, и твой друг юности теперь к тебе будет относиться с уважением, которого ты добился многими трудами…

– Кто? Никифор? – искра ненависти блеснула в глазах Андроника. – Да теперь он у меня…

Посмотрев на свой огромный вновь сжатый кулак, глава корпорации макелариев рассмеялся:

– Вот он, где теперь у меня. Я его так испугаю, что он до конца жизни икать будет. Я ему покажу… Он меня так зауважает… Пришло мое время! Ничтожный прыщ Никифор. Выдавлю. Разотру. Ударить меня хотел… Так я так теперь ударю. Завтра я ему покажу!

– Что ты ему покажешь? – лаская грудь и целуя шею мужа, спросила Оливия.

– Я ему дьявола покажу! Настоящего дьявола!

* * *

Это было не трудно – разговорить охмелевшего мужа, которого несла на своих могучих крыльях счастливая птица удачи.

Вначале Оливия даже ужаснулась, услышав, кто теперь на службе его мужа. Ужаснулась и не поверила. Но Андроник был более чем убедителен, рассказав все от начала до конца. «Синий дьявол», разрушитель городов восстал из пепла в своем грозном обличии и явился на помощь мужу. Теперь в Константинополе не было более могущественного владыки. Ведь Андронику помогал сам дьявол. Страшно, ох, как страшно и ужасно!

Но! Это случилось. И теперь… Что теперь? Теперь случится что-то невероятное…. И вполне возможное. Ведь ставали василевсами селяне, простые воины и конюхи. Почему бы могучему мяснику не стать во главе возрождающейся империи? Еще немного усилий и Константинополь подчинится Андронику. Ведь теперь его левая рука – дрожащий от страха народ, а правая – сам дьявол. Более того, у него есть мудрая и светлая голова, много знающая и многое испытавшая. Оливия сумеет направить своего мужа на правильный путь. И тогда… Тогда она сумеет отомстить всем тем, кто бросил ее на самое дно жизни, кто убил ее родных и близких, кто унизил и оскорбил.