Я посмотрел на меч. Он был огромным, с золотой рукоятью, покрытой гравировкой.

— Это Гаот Керридвен, Приносящий Справедливость. И отныне и впредь ты и твои потомки будут использовать это оружие.

В этот миг монахи опустились на колени. Альфред из уважения повторил их движение, а я, остолбенев от удивления, не знал, что делать: должен ли я взять меч или преклонить колени перед старцем. Отшельник начал молитву на латыни, и Альфред, видя, что я пытаюсь понять смысл церемонии, встал и подошел ко мне, чтобы объяснить услышанное. Он начал переводить рассказ старца:

— Этот меч, как и корона императора Карла, содержит один из трех святых гвоздей, которыми распинали Господа. Он переходит в руки человека, который станет применять его лишь для битвы против зла и несправедливости. С помощью Господа, ангелов и святых станет он срывать маски с предателей, сокрушать планы черного зверя, пытающегося положить конец человечеству, столкнув его во тьму. Но то, что я хочу поведать вам, совершенно необычайно. Внимайте же.

Некогда я пребывал в пещере близ монастыря Ионы и был поглощен волнами времени, так что мне явилась великая тайна священного меча. Мой дух словно попал в объятия смерча, и я чудесным образом перенесся в год 545 от Рождества Христова, где оказался удостоен пребыть близ святого Колумбы.

Лес был сырым… В этот чудесный миг птицы, что всегда весело распевали в ветвях, безмолвствовали, словно листья в безветрие. Только ветер шептал свою песню, и тихие звуки плыли среди древних дубов, извечных хозяев леса, укрывавших все, столпов земли, великих алтарей друидов.

Я обонял нежный аромат трав, которые будто бы приглашали меня посидеть на лугу, наблюдая то таинственное и в то же время естественное, что должно было происходить на этой сцене.

Слева от того места, где я оказался столь чудесным образом, границей служило скалистое ущелье, достигавшее моря наподобие вехи, природного барьера, крепости грядущих правителей, что создадут именно здесь удивительные государства. Отсюда они смогут желать счастливого плавания своим кораблям и насмехаться над противниками, столь велик несокрушимый утес. Справа границей служил зловещий лес громадных дубов. Мне пришлось ждать там целый день, молясь о том, что уже случилось в прошлом на этом самом месте, и о том, что выйдет из этого в будущем, зависящем целиком от доброй воли людей, которые не всегда бывают добродетельны. Я видел, как луна поднимается и сияет в небе, словно серебристый топаз. И вот, достигнув вершины своего великолепного движения, она самоубийственно спускается в темные воды сердитого моря, что вечно сражаются с могучими горами. Но самопожертвование луны было не напрасно, ибо она осветила собой все небо, давая новую жизнь звездам и всему тому, что случилось в тишине и покое этой великолепной ночи… Я смотрел в небеса, склонял голову и погружался в тайну, молясь, и так продолжалось всю ночь.

И вот первые лучи солнца согрели мягкую зеленую траву, на которой я сидел и откуда я был приглашен Господом наблюдать за великим таинством. Цветы лапчатки сплетали в траве золотую корону.

Грохот волн, разбивающихся о скалы, становился тише. Темное море успокаивалось, стремясь почтить столь особенный день. Сквозь кустарник извивался ручеек, звеня по камням. Запах гигантских дубов, падубов, тисов, сосен, каштанов, желтоватых листьев ясеней, медных лип, красноватых горных ясеней, кедров, берез и ив приветствовал новый день, тот завтрашний день, что должен был настать и вот мирно возник, возвещая новую эру. И эти могучие деревья приветствовали мудрецов с четырех сторон Британии и Эйре. Деревья образовывали врата в небеса, сквозь которые кудесники древних времен получали свое легендарное мастерство.

Первыми к вратам приблизились животные. Небольшой вепрь влетел в лес, за ним следовал красный олень, которого Иан МакЭйден только что освободил от веревки. Он приблизился и проскакал рядом со мной, верхом на изумительном сером коне. Так я понял, что невидим, ибо принадлежу к иному времени, и не смогу вмешиваться, а лишь наблюдать.

Иан МакЭйден был почтенным мужем с длинной белой бородой. Он прибыл из Стратклайда и выглядел как отшельник, разве что одежды не были изорваны, а напротив сияли белизной. На шее красовалось массивное золотое ожерелье, скрученные цепи которого заканчивались двумя шарами, похожими на детские кулачки. Иан углубился в лес.

Возник еще один человек, верхом на вороном пони. У него тоже была борода, и возрастом он был схож с Ианом, а прибыл из Дал Риата. То был Карадок, Священная Рука, еще один могущественный и известный волхв-оружейник, величайший мастер земли Эрин. Он привез с собой кожаный мешок с таинственными инструментами, которыми он ковал оружие поколениям королей. Одеяния его были проще, чем у Иана, и сам Карадок был стройнее и выше его, но не менее суровым. Прошло некоторое время, и ветер нашептывал мне: «Сохраняй спокойствие и будь терпеливым».

Появился третий друид, громко приветствуя товарищей. Звали его Меуриг, Завывающий Ветер, друид из Думнонии. Он был более жизнерадостен, чем остальные и явил дух товарищества, что существовал меж ними. Голос Иана из глубин леса посоветовал не пугаться животных.

Прибыл четвертый, а вскоре и пятый. Они были верхом, облачены в туники. Шин, Облако Крови, из Ул Эхана, и Тейдрих, Динас Эмрис, из Гвинеда. Последний привез с собой ручную змею.

Конан Эокад из Пиктавии, шестой, был последним из друидов, прибывших к священному месту, именно он и созвал всех, передав братьям новости. Конана можно было назвать обращенным друидом, но до обращения он был настоящим ваттом, видящим, советником пиктских королей, желавших знать свое будущее. На зов его откликнулись пятеро главных друидов острова.

Они знали, что для них пришли тяжелые времена, и то, что на эту встречу их созвал Конан Эокад, Советник Королей, было приметой наступления нового порядка. Они ждали седьмого, которого не знал никто, кроме Кормака.

Конан посоветовал им приготовиться к встрече, которая будет не такой, как обычно. Морщинистые лица волхвов выражали упрямство, смешанное с любопытством. Их молчание сливалось с тишиной леса.

Издалека послышались шаги, шелестящие по принесенным ветром листьям. То был седьмой.

Кормак загадочно улыбнулся пяти товарищам. Не понимая смотрели они в направлении приближавшегося высокого человека. Он был моложе; его одежды цвета вспаханной почвы, готовой к севу, и тонзура на голове указывали на то, что он был священником новой религии, что, подобно пожару, распространялась по островам.

Они обернулись к Кормаку, изумленные, ища в его глазах ответа. Храмы, созданные природой, сохранялись лишь для тех, кто был посвящен в орден, и ни для кого другого. Зачем Кормак привел христианского священника в священный лес? Разделить друидический ритуал с римлянином еще было возможно, но с христианином — никогда! Христиане не дозволяли ритуалов, в которых языческим богам в жертву могли быть принесены дети. Пусть редко, но римляне разделяли жертвоприношения с могущественными друидами, но новая религия была свирепым врагом богов. Они смотрели друг на друга и не находили ответов на вопросы, что сотрясли само древнее товарищество магов, словно землетрясение.