— Всю Мачэллу придется полежать, потом помаленьку буду поднимать его, мой король… Рана глубокая, но не смертельная. К весне ваш сын сможет ходить без чужой помощи, а к лету вернется в седло.

Помолчав, рыжебородый гигант пошарил в кармане и вложил в мокрую ладонь лекаря горсть золотых. Тот попытался возмутиться:

— Ваше величество! Я же…

Но Кайлок уже его не слушал, жестом отправив прочь. Присев на кровать рядом с бледным сыном, старик сердито зашипел:

— Как же ты так, Нидс?! Ведь просил поберечься! Так нет, полез в драку!

— Все нормально, отец. Боги решили напомнить, кто правит миром… Все нормально. Ты же слышал, уже к Рэгнелле мы с тобою поедем добывать кабана.

— Поедем, Нидс, поедем… Но сначала я пройдусь с мечом и огнем по восточным землям, чтобы…

— А вот этого делать не надо. — Ослабевший от потери крови принц с трудом положил ладонь на сжатые кулаки отца. — Можно здесь и сейчас проклинать Гудомиллов и других непокорных лордов, можно грозить им любыми карами… Но как только ты покинешь комнату, прошу тебя быть сдержаннее. Мы не знаем, кто действительно стоит за мятежом. И кто виноват в гибели моей сестры и моих ранах…

— Фьорстассэновская Ворона, кто же еще! — вспылил король, но сын лишь усмехнулся в ответ.

— Ее люди штурмовали город? Или, может быть, она лично жжет сейчас дома на городской площади? Нет… А раз нет прямых улик, то и обвинять, а тем более атаковать ее земли мы не имеем права… Лучше попытаться взять в плен побольше бунтовщиков да расспросить их раскаленным железом как следует. Нам надо знать, кто в самом деле устроил беспорядки. Знать, а не гадать.

— И простить? — Кайлок вскочил с кровати, в ярости размахивая руками: — Простить этому отребью пролитую кровь Ресанренов?!

— Никогда. Ни ты, ни я никогда не простим… Но раз уж стряслась такая беда, не надо все королевство повергать в хаос. Вполне возможно, что это лишь последняя попытка вольного люда погреть руки на чужих проблемах… Я предлагаю не рубить сплеча. Это не красит короля — проливать чужую кровь ради того, чтобы погасить ненависть в груди… Такое может себе позволить паршивый барон с крошечным наделом, но не король…

— Я сам решу, что мне дозволено, а что оставить продажным баронам! — выдохнул Кайлок, вцепившись себе в бороду.

— Конечно, отец… Но ты меня сам учил, что времена «топорного суда» прошли. Мы не на палубе драккара, где рубим головы соседям, отказавшимся присоединиться к походу. Мы уже выросли из дикости и варварства темных веков. Мы устанавливаем законы и требуем их исполнения от простого народа. Но и сами должны следовать этим законам. Как велит король…

— Законы… — простонал старик, вновь опускаясь на край кровати. — И ты хочешь, чтобы я стерпел, позволив крючкотворам вершить месть?!

Помолчав, Нидс перевел дух и тихо заговорил, с болью глядя в искаженное отчаянием лицо отца:

— Да, отец. Я предлагаю перетерпеть наше горе. Не забыть, ни в коем случае! Нет, я предлагаю узнать правду. Узнать, чтобы ответить. Но покарать истинных виновников, а не просто крушить без разбора… Я предлагаю использовать мятеж в нашу пользу. Кто бы ни начал заваруху, но через два месяца мы соберем лордов. И поверь — приедет каждый. Каждый, кто не захочет быть обвиненным в измене. И каждый принесет нам вассальную присягу. Сложив большую часть вольностей к трону, молча приняв тяжелую королевскую длань. Кто вздумает взбрыкнуть, того вздернем. В назидание другим. И оставим часть их семей здесь, в качестве возможных заложников… И поверь, люди скажут, что король поступил справедливо.

— И ни одна тварь из благородных не посмеет выступить против, — прошипел Кайлок. — Ни одна… Они лишь готовы ударить в спину, но трусят смотреть мне в глаза…

— Именно, отец. Мы заставим их выполнять законы, которые пишешь ты, а не восточные варвары, до сих пор мечтающие о чужой короне…

Медленно встав, король поправил теплое одеяло и прикоснулся сухими губами к горячему лбу больного.

— Отдыхай. В комнате кроме сиделок я оставлю несколько гвардейцев… Пока Гудернар перетрясает замок, дождусь вестей от Йорена. Он с Храмовым орденом помогает городской страже наводить порядок на улицах. Надо послать ему весточку, чтобы захватили хоть кого-нибудь из предателей живыми. Я мечтаю услышать, что они споют, когда палачи начнут свою работу… Мечтаю вдохнуть запах паленого мяса, послушать их крики и увидеть, как душа стекает с остатками крови на пол, поближе к темным богам… Но ты прав, сначала они расскажут, кто вложил в их руки оружие… Кто… Церковный совет, мятежные лорды или какой-нибудь очередной бастард, вздумавший разграбить беззащитный город… Мы узнаем правду, сынок. И отомстим. За твои раны и за мою любимую дочь, не заслужившую столь страшной участи… Я вырву их черные сердца, заставлю заплатить за каждую каплю пролитой крови. Мы отомстим…

Жаркий огонь пожирал остатки квартала, примыкавшего к центральной городской площади. Снуя между выстроившимися стражниками, горожане поливали стены домов на другой стороне улицы, не давая огню перекинуться дальше. Где успевали, так же старались гасить разбушевавшийся огонь, но не лезли в узкие переулки, усыпанные углями. Пусть угрюмый Эйлдер[50]сам решает судьбу несчастных, посмевших забиться в глубину раскаленного ада.

Несмотря на полученный донос, король не счел нужным предупредить стражу о возможных волнениях. Да и не ожидал никто в городе, что столицу захлестнет хмельной поток, добравшийся по заснеженным дорогам за два дня от засыпанного снегом лагеря будущей армии лорда Дейста. Пока все новые ополченцы занимали крытые соломой палатки и плетеные избы и писали корявыми буквами свои имена в учетных книгах, сбитая плотной толпой безоружная масса людей отправилась в столицу. Все те, кто мечтал поквитаться с королем, кто копил давние обиды за притеснения, гибель отцов и дедов в междоусобных сечах, кто внимательно слушал про счастливое будущее без проклятого богами Кайлока, — все они поднялись, как один человек, и двинулись на запад, повторяя: «Лорды нам помогут…»

Неизвестно, кто именно пустил этот слух: переусердствовавшие шпионы Гудомиллов или соглядатаи короля, старательно провоцировавшие набранный сброд на измену. Кто бы ни старался взбудоражить толпу, кто бы ни шептался по углам, но эффект превзошел все ожидания. В отличие от наемников и будущих солдат, польстившихся на легкие деньги вербовщиков, первые отряды будущей армии целенаправленно набирали для жаркой потасовки. И, не дождавшись команды «фас», все полторы тысячи бунтовщиков обильно полили настоящие и выдуманные обиды выпивкой, после чего отправились в поход. Убеждая каждого встречного, что часы короля сочтены, а впереди их ждет вольная жизнь без налогов, притеснений и проклятых богами мытарей, сующих нос в чужой карман. Разминувшись с медленно ползущими к лагерю войсками, хмельная вольница втянулась в город, заняв все таверны и кабаки, попавшиеся по пути.

Потом говорили, что волнения начались в «Старой короне». Кто-то проломил табуреткой голову хозяину, посмевшему потребовать плату. Но как бы ни было на самом деле, волнения начались ближе к вечеру и распространились, подобно палу по сухой траве. Пока городская стража металась, пытаясь хватать смутьянов, волна погромов прокатилась от южных границ города к центральной площади. Вооружившись чем попало, бунтовщики орали: «Долой короля!» — и шли вперед.