У подворья купца Компана пролилась первая кровь. Патруль попытался задержать двух оборванцев, бивших окна в таверне, но разгоряченные люди навалились на стражников, решив отбить арестованных. Поначалу солдатам удалось отогнать нападавших, убив при этом троих. Но разъяренные пролитой кровью мятежники не побежали, а отрезали врагу пути к отступлению, выволокли скамьи, бочки и кухонные ножи из таверны и пошли в атаку. Одержав первую победу, толпа двинулась дальше, круша все на своем пути и пуская огненного петуха. Разгромив оружейную лавку на подходе к площади, опьяненный успехом отряд вывалился на опустевшую брусчатку. Где и получил первый залп арбалетчиков, выстроенных тонкой шеренгой у северных домов. Остаток вечера городская стража и бунтовщики гонялись друг за другом вдоль южного квартала, устроив партизанскую войну на истребление.

Лишь к полуночи солдаты получили подкрепление. Запечатав южные кварталы со всех сторон, вместе с закованными в железо пехотинцами выдвинулись отряды Храмового ордена. Облаченные в доспехи монахи отжимали взбудораженную толпу к северу, штурмуя редкие баррикады и проверяя каждый дом, каждую щель. Все чаще в рядах защитников короны мелькали бритые головы отцов-киргэгмэдов и прогустов. Церковники проклинали безумцев, посмевших посягнуть на короля, и благословляли на ратный подвиг истинных сынов веры. Призвав на помощь всех богов Слаттера, рядовые служители церкви отправляли в атаку воодушевленных солдат, противопоставивших сталь и доспехи палкам и кухонным ножам.

Ближе к утру остатки мятежников загнали в оцепленный многочисленной охраной квартал, который примыкал к югу центральной площади. Начавшийся пожар теперь с яростью уничтожал своих создателей, обрушивая на их головы пылающие крыши и охваченные огнем стены. Тех, кто пытался вырваться из смертельной ловушки, со смехом швыряли обратно в огонь. Лишь приказ Йорена остановил избиение, и теперь обожженных людей вязали и складывали снопами прямо на холодный камень рядом с храмом, сияющим ночными огнями.

У распахнутых дверей выстроились патриархи в парадном облачении. Прикрытые от скопившихся внизу зевак цепью вооруженных монахов, старики подпевали спешно собранному церковному хору, выводя дребезжащими голосами:

— Слава богам Слаттера! Слава нашему королю! Да прольется очищающий огонь на нечестивцев, посмевших поднять руку на истинного избранника небес!

Рядом с пленниками появился «глас церкви» — господин альдст в сопровождении двух плечистых телохранителей в рясах. Поклонившись, отец Фойрадиск обратился к Йорену, облаченному в доспехи, запачканные сажей, и плащ, прожженный во множестве мест и уляпанный городскою грязью:

— Принц, прошу принять соболезнования мои лично и всех братьев по вере… Мы узнали о горе, обрушившемся на королевскую семью. Поверьте, всем сердцем мы скорбим вместе с вами и готовы оказать любую помощь…

Зло посмотрев на церковника, патриарх Храмового ордена все же отвесил чисто ритуальный поклон в знак благодарности. Сделав вид, что не обратил внимания на столь явные знаки пренебрежения, альдст продолжил:

— Вы, как глава карающего меча церкви, достойно приняли удар и оказали всю возможную помощь городской страже. Позвольте нам, вашим братьям, поучаствовать в богоугодном деле. Мы можем прислать лекарей к раненым солдатам. Кроме того, окрестные церкви примут погорельцев, дав им кров и хлеб на ближайшие дни. Горожане не должны гибнуть зимними ночами.

— И как долго мы сможем держать их в храмах? — заинтересовался принц, вытирая латной рукавицей пот.

— Пока их дома не отстроят заново, — медленно ответил Фойрадиск. — Еще новый день не успеет закончиться, как церковь выделит средства для помощи пострадавшим. Мы не можем платить премию стражникам, исполнившим свой долг, это дело короны. Но восстановить город и облегчить муки ни в чем не повинных горожан нам по силам. В столь богоугодном деле не вижу ничего обидного для королевского дома…

Йорен задумался на миг, потом обнял остолбеневшего монаха и улыбнулся:

— Брат мой, я рад услышать столь неожиданные слова от главы церкви Слаттера. Именно об этом я говорил, когда просил не пустых разговоров, а дел. Именно такими деяниями братья по вере заслужат истинное признание народа и моего отца… Я оставлю с тобою трех порученцев. Одному укажешь, где будут собраны лекари для лечения солдат. Второму — куда отводить погорельцев, а третьего пошлешь с наказом в монастыри, чтобы готовили провизию и теплую одежду для пострадавших. К утру мы закончим с последними безумцами и начнем тушить пепелище. Надеюсь, к вечерней молитве горожане успокоятся, получив надежду и помощь от короля и церкви…

Далеко за полночь патриарх Храмового ордена пришел с докладом к отцу. Перед этим Йорен успел заглянуть к раненому брату, затем наскоро перекусил у себя. Покончив с трапезой, он прошел в крохотный зал мимо бдительно несущих стражу гвардейцев. Сбросив грязный плащ, принц устало опустился в кресло рядом с королем, который застыл рассерженным медведем у заваленного бумагами стола.

— Что скажешь? — поднял воспаленные глаза Кайлок.

— Легко отделались, — хмыкнул в ответ командир «карающего меча» церкви Слаттера. — По первым следам мы успели смахнуть голову еще не родившейся гадине.

— Я читал допросные листы, — кивнул старик. — Но как-то складно получается…

— А вся эта мелочь и не знает, что там было на самом деле. Их поманили сладкой морковкой, как тупых ослов на каменоломнях. Потом напели в уши про старые обиды. Трясли заплесневелыми знаменами и рассказывали про несметное войско, готовое прикрыть их щитами при первой опасности. Только непонятно, специально всю эту шваль собрали в лагере будущей армии или армию собирали для будущего набега.

— Непонятно… Нюхачи пока весточки с границы хегтигдема не подали.

— Да и вряд ли они что-то быстро раскопают… Вспомни умершего доносчика. Человек из ниоткуда. Принес весть и умер… Никаких реальных ниточек не осталось. Одни обрывки и догадки. Так и тут…

— Не скажи, сынок… Здесь у нас торчат две головы над болотом, просто вылезли как можно выше и орут в полный голос… Старуха с востока и старик с запада…

Йорен устало усмехнулся:

— Слишком очевидно. Не стали бы настоящие заговорщики так подставляться. А вот прикрыться давней враждой — это можно. Да и слишком бездарно был организован мятеж. Если бы госпожа Гудомилл приложила руку, мы бы еще рубились на улицах.

— Возможно… Хотя оба уже прислали письма с предложением помощи. Встали рядом с границами, ждут приказа. Приказа своего короля… Понимают, что теперь к ним доверия ни на ломаный минт. Но обещают исполнить любую волю, готовы выжигать скверну вместе с гвардейцами. И не поймешь, то ли в самом деле за королевство радеют, то ли хотят последние следы затоптать… Я еще подумаю над этим на досуге…

Король поворошил бумаги и достал мелко исписанный листок.

— Это что, храмовники в самом деле потрясли мошной и платят за восстановление города?

— Да. Я так понимаю, что церковный совет перепугался до смерти. Учитывая накопленную с лета неприязнь, старики решили не ждать обвинений в измене, а побежали впереди наших коней, устилая дорогу цветами… Альдст приказал разместить погорельцев в храмах, где вместе с другими горожанами они сейчас молятся без перерыва. Пепелище залили водой, теперь собрали всех желающих, щедро оплачивая работу на морозе. Уже к концу месяца завалы разберут и отстроят квартал заново. К ущербной неделе закончат.[51]