того, кому старый пердун передал картины и жёсткие диски, ты, Крен, оставайся тут с ним. Убедись, что он не двигается.

Если Тим решит спуститься вниз, нам конец. Мы можем быстро метнуться к двери и подняться на сорок девятый этаж, но он может нас услышать. Так что мы стоим на месте, надеясь, что он поднимется в их с Морисом личный кабинет. Может быть, нам лучше было бы самим туда подняться и выйти через чёрный ход. Кто знает. Вдруг мы совершили огромную ошибку, спустившись на этаж?

Секунды, что мы ждём тут, затаив дыхание, неописуемы. Я готова взорваться. Я смотрю на Викторию и Лену — обе даже не моргают. Тим не движется, и я чувствую, что он там, наверху, на лестничной клетке у запертой двери, решает, вверх ему идти или вниз.

В конце концов я слышу, как он спрыгивает вниз на четыре фута, как и мы. Он делает шаг. Ещё один шаг. И вот мы слышим, как он поднимается в их с Морисом кабинет. Я рассчитываю его шаги, жестом показываю Лене и Виктории, чтобы они не двигались, не двигались, не двигались, пока я очень осторожно пробираюсь к двери сорок девятого этажа, кладу руку на ручку, и лишь когда слышу, как щёлкает дверь наверху, толкаю её и пропускаю Викторию и Лену на сорок девятый этаж. Я иду следом, и дверь, теперь просто белая эмалированная панель, которая кажется частью стены, закрывается вакуумными уплотнителями. Возможности открыть её обратно нет. Это односторонняя дверь.

— Идём к пожарному выходу, — командую я, указывая в дальний конец коридора, который выведет нас на свободу, если только Тим или его подозрительный Крен на нас не наткнутся. Нам нужно пройти весь путь до конца зала, и ещё нас отделяет от пожарного выхода стеклянная стена-аквариум.

Когда два года назад «КоКо» переделывала этажи, они продолбили сорок девятый посередине аж до сорокового, сделав внутренний атриум, залитый псевдосолнечным светом, сияющее яркими огнями поле, вокруг которого установлены стеклянные стены. По обеим его сторонам располагаются кабинеты, библиотеки и конференц-залы.

Виктория уже добежала до конца зала и стоит между библиотекой налогового права и пожарным выходом на лестницу. Можно сказать, что она вырвалась. Мы с Леной всё ещё стоим у двери, глядя на закрытый шкаф напротив нас.

Я не знаю, почему мы с Леной зависли. Придя в себя, я дёргаю её за здоровую руку, сжимающую футляр с картинами. Она смотрит на закрытую дверь позади нас. Со стороны внутренней лестницы слышатся быстрые шаги. Мы несёмся к шкафу, открываем дверь и проталкиваемся внутрь. Виктория стоит в другом конце, перед библиотекой налогового права. Она видела, как мы запрыгнули в шкаф, так что я надеюсь, ей хватит ума укрыться в библиотеке.

Мы с Леной не дышим, когда дверь на лестничную клетку открывается и вокруг нас вновь смыкается пустое пространство. Шаги приближаются к двери шкафа, и ручка начинает поворачиваться. Кто бы ни был этот тип, он ведёт себя как собака, вынюхивающая бомбы. Слышится громкий кашель, и ручка перестаёт поворачиваться.

— Кто вы? Что вы тут делаете? — кричит Тим.

Шаги приближаются. Я смотрю в щель, как движется тень Тима.

— О боже, я вас напугала? Простите, — говорит Виктория.

— Кто вы?

— Я … я, мистер Котон … я просто стажёр, Хенна Грин. Мне сказали, что я могу побыть тут подольше, потому что я занимаюсь своим проектом налогового исследования. Разрешили тут поработать. Эта книга …

— Кто вам разрешил работать в налоговой библиотеке?

— Простите, я не знала, что нельзя, мистер Котон, — лепечет Виктория. Роль взволнованной и покорной молодой сотрудницы даётся ей идеально — вероятно, благодаря многолетним наблюдениям. Я представляю, как она показывает Тиму какую-то книгу по налоговому законодательству, вся дрожа, может быть, по-настоящему — в конце концов, она пытается вытащить нас всех отсюда живыми. Надеюсь, ему придётся по душе эта дрожь молодой женщины перед высокопоставленным мужчиной. Она играет на его эго. И поскольку он патриархальный кретин, он на это ведётся.

— Я спрашиваю, кто вам разрешил работать в налоговой библиотеке, Хенна Грин? — говорит Тим уже несколько другим тоном, чем секунду назад. Одному Богу известно, что Виктория вытворяет за этой дверью, видимо, используя на полную мощность свою внешность Зои Дешанель и незаурядные актёрские способности, чтобы показать, что мистер Котон — самый привлекательный мужчина в мире, её герой.

— Если честно, я … я не помню, мистер Котон. Женщина из отдела кадров. Я так волнуюсь. Знаете, я от вас просто в восторге. Простите меня, не могу вспомнить, как её звали? Может быть, Стефани? Или Сьюзи? Может, Софи или … Господи, ну как же её звали? Помню только, что на С … боже мой, я не помню… — Она тяжело дышит, как будто вот-вот расплачется.

— Вы имеете в виду Сью-Энн Миллер?

— Кажется, да … как мне стыдно, что я забыла её имя. Простите меня, мистер Котон.

Сью-Энн Миллер — глава отдела кадров. Так что теперь я знаю, что Виктория — прирождённая аферистка, способная на лету включить режим салемской гадалки и подбирать вариант за вариантом, пока вы сами не предоставите ей нужный. Что ж, учту.

— Хорошо, хорошо. Вы тут никого больше не видели? Но подождите, откуда вы знаете, кто я такой? Уверен, мы с вами никогда не встречались.

— О, мистер Котон, я изучила информацию обо всех партнёрах, прежде чем прийти сюда на стажировку ещё прошлым летом.

Виктория пошла на расчётливую авантюру. Она предположила — и совершенно правильно — что Тим Котон прошлым летом мотался по всему миру, пытаясь найти новые места для офиса (хотя, может быть, я говорила об этом как-нибудь за обедом и она это просто запомнила). И она, будучи знакомой со многими такими же никуда не годными руководителями, как он, прекрасно понимает: он никогда не признается, что ничего не знает о своей фирме, о найме, о деталях. Так что либо Тим проглотит наживку, либо выдаст себя с головой.

Тишина. Его тень не движется.

— Ну, да, конечно, — говорит он торопливо, но несколько рассеянно. — Вы видели кого-нибудь на этом этаже?

— Нет. Тут только я. Конечно, я зачиталась, но я бы услышала. Только взгляните на эту книгу — хотя я уверена, вы её уже читали. Она такая захватывающая! Мне не терпится с вами поработать, мистер Котон. Вы тоже занимаетесь налоговым правом? Конечно, это же самая интересная работа в мире, а эта книга … боже, эта книга … — Её голос, ещё минуту