себя в зеркало. Худощавый двадцатилетний парень с тонкими линиями скул и все портящей горбинкой на носу совсем не походил на злодея, который среди белого дня способен учинить подобное, как он.

— Отец сказал, что ему наплевать. Если Ванька вляпался в дерьмо, пусть сам отмывается. Он не будет тебя защищать. Передаю дословно.

Парень поморщился. Отец никогда не любил его, и это отношение стало остро проявляться с той минуты, как мальчик осознал, что у него есть родители, бабушки и дедушки, и прочая родня. С детских лет Иван слышал странные слова от родичей, что мать нагуляла его на стороне, а когда прошла инициация Дара, и вовсе открыто заговорили, что он бастард Семена Ушатого. Кто такой Семен, Ваня не знал, ему было интереснее заниматься с чародеем дядькой Кондратом всевозможными магическими штучками. И он искренне недоумевал, почему мама, отец и брат Афоня не могут создавать причудливые завихрения из пыли, повелевать потоками воздуха, поднимать легкие предметы вверх и разбрасывать их по сторонам. Из-за этого отец порол его нещадно с особой злостью.

Лишь в четырнадцать лет «добрые» люди пояснили, что отец ему вовсе не отец, а настоящий — дядька Семен из рода Ушатых, чьими Слугами являлись Алексеевы. Да Иван уже и сам понимал, насколько он отличается от своего младшего брата Афони, светловолосого круглолицего мальчугана, вобравшего в себя большую часть отцовских черт. Не чета ему, с волосами цвета воронового крыла и с дерзким взглядом ушкуйника. А самое главное — они все были обычными людьми, обделенными искрой Дара.

Как ни странно, Иван любил Афоню, а тот отвечал ему взаимностью, и даже гордился тем, что старший брат — одаренный. И всегда лез в драку, когда слышал обидные слова «бастард», «вымесок», «плевок», предназначенные Ваньке.

— Да и черт с ним, — махнул рукой Иван, и проходя мимо брата, потрепал его по взъерошенной макушке. — Пожрать есть что?

— Борщ на плите, еще не остыл, — Афоня поплелся за ним на кухню. — Может, тебе свалить на время из Москвы? В Одинцово, к бабке Марфе. Она язык за зубами держать умеет.

— Да нормально все будет, братуха, — Иван налил себе в тарелку густой темно-бордовый свекольник, отрезал приличный ломоть хлеба и стал торопливо есть. В студенческой столовой университета кормили хорошо, но ему приходилось экономить, осознавая, что наступили хреновые времена. Настоящий отец вместе со своими родичами сейчас находится под следствием, и выйдет ли на волю вообще, неизвестно. А ведь именно он тайком спонсировал учебу Ивана в столь престижном заведении. Третий курс оплачен, так что здесь без проблем, а вот что делать дальше — он не представлял. — А где мама?

— Ушла по гостям с обеда, — хмыкнул Афоня, подперев подбородок ладонью. — Батя у себя закрылся после визита гостей и до сих пор носа не показывает. Раза три звонил куда-то по телефону. Сдал тебя кто-то…

— Хотели бы взять, уже давно здесь от полиции не протолкнуться было бы, — резонно заметил Иван, успевая хлебать наваристый суп. — Не найдут. Этот обсос княжеский без поддержки Рода ничего сделать не сможет. Моего лица он не видел, номер машины его личники не срисовали, я заранее грязью его заляпал.

— А если ты ошибаешься? — возразил младший. — Например, он мог обратиться в полицию и на законном основании потребовать разыскать человека, напавшего на него. И кто была та девушка, сидевшая с ним?

— Да не знаю, — отмахнулся Иван. — Красивая, холеная. Тоже какая-нибудь княжна.

— Хочешь сказать, ты пошел на серьезное преступление против дворянина и даже не позаботился узнать о его окружении? С кем дружит, с кем в контрах? — удивился брат.

— Плевать, — поморщился старший. — Проступок княжича куда серьезнее. За такое убивают без разговоров.

— Ты в корне неправ, братуха, — покачал головой Афоня. — Я краем уха слышал, как один из этих… гостей говорил что-то про князя Елецкого. Я сразу побежал копаться в Сетях и нашел любопытную информацию. Оказывается, он назначен на должность Главы императорских режимных объектов, а фактически — служит Мстиславским. Ты думаешь, он просто махнет рукой как ты сейчас на то, что его дочку пытались убить?

— Никого я не хотел убивать, — пробурчал парень, тщательно скрывая растерянность. — Это было предупреждение за погубленный Источник. Пусть спасибо скажет, что с ним девчонка была. Сдержался.

— Думаешь, тебе поверят? — хмыкнул младший брат, наливая в кружку чай и пододвигая к Ивану тарелку с лепешками. — На, пей.

— Спасибо, ты один обо мне заботишься, — с легкой иронией ответил тот.

— Поэтому и советую тебе: уезжай в Одинцово. Пересидишь там недельки две, пока все уляжется, а потом вернешься.

— А учеба?

— Я могу зайти в деканат и предупредить, что тебя не будет. Лекции и задания возьму у Лехи Зайцева, по почте перешлю. Что, дружбан разве не поможет?

— Черт его знает, — заколебался Иван. Если бы не фамилия князя Елецкого, чью дочку он едва не покалечил при магической атаке у «Вкусняшки», он мог продолжать слежку за Мамоновым и при удобном случае нанес бы карающий удар. Но теперь… Человек в таком статусе легко заставит крутиться колесо следствия в нужную сторону. Значит, придется бежать.

— Ваня, на хрена тебе эта месть, скажи? — негромко спросил Афоня, разламывая лепешку пополам и макая ее в варенье. — Никто же не заставлял подписываться под нее. Себя погубишь, и нас потянешь в могилу. Мать пожалей, если отца ни во что не ставишь.

— Ты не понимаешь! — ожесточенно проговорил парень, отодвигая от себя пустую тарелку. — Дядька Семен мне был настоящим отцом! Он столько сил потратил на меня, пускал к Источнику, давал возможность усиливать Дар, на полигон возил, чтобы я мог совершенствовать магическое искусство! Я был в том подвале, чувствовав прикосновение Источника. А теперь Алтарь мертв, понимаешь? Последнее время во сне только его и вижу. Он шепчет мне: отомсти!

— У тебя буйная фантазия, — покачал головой брат. — Ушатых сейчас всех трясут, даже младшую ветку на допросы потянули. Думаешь, тебя не сдадут? Безопасники умеют допрашивать, и кто-нибудь обязательно вспомнит, что ты внебрачный сын дядьки Семена. А раз так, то у тебя Дар обязательно есть.

— Ладно, завтра поеду к тетке Марфе, — согласился с логичными доводами брата Иван. — Надо вещи собрать.

Он встал из-за стола, прибрал за собой, поставил тарелку в раковину, потом подумал и быстро вымыл ее, чтобы не давать повода отцу ругаться. В прихожей раздался стук двери.

— О, мама вернулась, — Афоня быстро выскочил из кухни, чтобы встретить мать, и о чем-то там с ней зашептался.

— Ваня! Ты покушал, сынок? — невысокого росточка женщина перехватила старшего сына в коридоре, не дав ему проскочить в свою комнату.