— К сожалению, ничего хорошего. Лошади создадут хаос и могут потоптать друг друга. Орудия будут кататься по трюму и могут пробить борта, после чего наши корабли тут же и затонут. Но мы обойдемся без первых и без вторых. Нам вполне хватит одной пехоты.

На изучение генуэзских карт и подготовку вторжения ушло два дня. Потом восемь галеонов, под завязку загруженных пехотой, подняли паруса. Кавалерия и артиллеристы со своими орудиями остались в Пьомбино. Отплывающие радостно махали им руками.

Но радость эта быстро угасла. Качка делала свое дело, и корабли еще не вышли из бухты, как на палубах не осталось живого места от блевотины. Тошнило и Чезаре, но он яростно кусал губы, скрывая свое недомогание. А вот Мичелотто и, что удивительно, Хофре оказались нечувствительными к морской болезни.

Корабли обогнули остров, и Дуарте, на котором качка совершенно не отражалась, направил их в тихую бухту, берег которой покрывал сверкающий на солнце белый песок. На обрыве росли кусты и оливы, тропа уходила в холмы. Вокруг не было ни души.

Галеоны максимально близко подошли к берегу, но от песка их все-таки отделяла полоска воды. Глубина не превышала пяти футов, но пехотинцам очень не хотелось добираться до берега вброд. Видя их страх, Дуарте приказал положить на нос по бухте крепкого каната, а концы сбросить в воду. Потом с каждого галеона в воду прыгнул матрос, умеющий плавать, с канатом доплыл до берега и привязал его к одной из растущих на берегу олив.

Далее Дуарте попросил Чезаре приказать половине солдат привязать оружие на спине. Второй половине предстояло оставаться на кораблях до получения сигнала о взятии города.

Приказ солдаты выполнили, но не без ворчания. После чего Дуарте ухватился за канат и оторвался от борта.

Перебирая руками, добрался до берега, едва замочив сапоги.

Чезаре последовал за ним и тоже добрался до берега практически сухим и невредимым. Ободренные его примером, солдаты один за другим хватались за канаты и перебирались на берег, облегченно вздыхая, вставая ногами на твердую землю.

Как только все солдаты оказались на берегу и оправились от волнения, вызванного необычной переправой, Чезаре повел их по уходящей в холмы тропе. Не прошло и часа, как они достигли гребня. Перед ними, как на ладони, лежали город и бухта.

Как и предсказывал Дуарте, огромные, стационарные орудия держали под прицелом вход в бухту. За час, проведенный на гребне, Чезаре не обнаружил ни более легких, переносных пушек, ни малейших признаков тревоги. Лишь маленький отряд стражи промаршировал по центральной площади.

Чезаре двинул свои войска вниз. Как только они вышли на окраины, закричал: «Атакуем! Атакуем!» — и солдаты ворвались в город.

Стражники, захваченные врасплох, тут же сдались.

Перепуганные горожане заперлись в домах. Один отряд захватил орудия, второй — железорудные копи, третий, под командованием Дуарте, — порт. Наконец Чезаре приказал поднять свой флаг с атакующим быком Борджа на центральной площади города.

Когда дрожащие от страха представители городских властей прибыли на площадь, Чезаре сообщил им, что отныне остров Эльба находится под контролем папской армии, и заверил, что опасаться им нечего.

К этому времени восемь галеонов обогнули остров и вышли на траверс бухты.

Солдаты разожгли на берегу огромный костер — сигнал о том, что город взят и путь в бухту открыт. Галеоны вошли в нее под флагом Борджа, пришвартовались к пристани и высадили остальных солдат.

Ознакомившись с состоянием железорудных копей и определившись с численным составом оставляемого на острове гарнизона, Чезаре отдал приказ остальным грузиться на корабли.

Захват острова занял всего четыре часа. Теперь Мичелотто, Хофре, Чезаре и Дуарте могли возвращаться в Рим со спокойной душой и чувством выполненного долга.

Кардиналы делла Ровере и Асканьо Сфорца тайно встретились за поздним завтраком. На столе стояла нежная ветчина, поджаренные красные перцы поблескивали оливковым маслом, белели головки чеснока, золотился корочкой свежеиспеченный хлеб. Красное вино помогало развязать языки.

Асканьо заговорил первым:

— Я допустил ошибку, отдав голос за Александра на последнем конклаве. Я больше не могу быть его вице-канцлером. Да, он превосходный администратор, но уж слишком любящий отец. И он так балует своих детей, что церковь станет банкротом к тому времени, когда на престол взойдет новый Папа. Стремление Чезаре захватить и объединить Романью опустошило папскую казну. Оплата войск стоит бешеных денег. И ни у одной королевы или принцессы нет такого роскошного гардероба, как у младшего сына Папы.

Кардинал делла Ровере доверительно улыбнулся.

— Мой дорогой Асканьо, ты же пришел не для того, чтобы обсуждать грехи Папы, которые и так всем известны. Должно быть, есть и другая причина, пока скрытая от меня.

Асканьо пожал плечами.

— Что тут можно сказать? Мой племянник Джованни унижен Борджа, а Пезаро теперь принадлежит Чезаре.

Моя племянница Катерина, настоящая амазонка, заточена в одном из замков Борджа, ее земли также захвачены.

Мой брат, Лодовико, пленен и брошен в подземелье французами, а Милан принадлежит им. И теперь я слышу, что Александр подписал секретный договор с Францией и Испанией, чтобы разделить Неаполь и отдать корону Чезаре. Это возмутительно!

— И какой ты предлагаешь выход?

Делла Ровере ожидал, что Асканьо придет к нему раньше, но теперь чувствовал необходимость проявить бдительность, потому что во времена, когда предавали все и вся, лишняя осторожность еще никому не мешала. Хотя слуги и клялись, что у них нет ни глаз, ни ушей, и делла Ровере, и Асканьо прекрасно знали, что несколько золотых дукатов могли вернуть слух глухому, а зрение — слепому. Ибо с теми, кто познал нищету, золото творило чудеса куда чаще, чем молитва.

Поэтому Асканьо перешел на шепот.

— Когда Александр покинет престол, есть надежда, что все наши трудности разрешатся. Потому что нет сомнений, что следующий конклав выберет тебя.

Темные глаза делла Ровере превратились в щелочки на его бледном, одутловатом лице.

— У меня нет оснований думать, что у Александра есть желание сойти с престола. Я слышал, что он в добром здравии, а если говорить о другом варианте, так всем известно, что его сын — безумец. Кто решится причинить Александру вред?

Асканьо приложил руку к груди, чтобы подчеркнуть искренность своих слов.

— Кардинал, не следует забывать, что у Папы есть враги, которые с благодарностью примут нашу помощь. И младший сын… который действительно жаждет кардинальской шляпы. Я же не предлагаю принять участие в деянии, которое навеки запятнает наши души. Не предлагаю ничего такого, что может поставить нас под удар. Просто хочу рассмотреть альтернативы нынешнему Папе… ни больше ни меньше.