– Черт, лампочка перегорела!

Мужской голос. Неуверенный, взволнованный.

– А запах? Ты чувствуешь запах?

Это баба. Судя по всему, молодая. Скорее всего сестра бродячего музыканта. А мужик – либо он сам собственной персоной, либо его родственник, кем там они друг другу приходятся?

Плевать! Сейчас не это важно. Главное, чтобы вошедшие перестали топтаться у порога и прошли в комнату. А они продолжают совещаться.

Мужской голос:

– Какой запах?

Женский голос:

– Не знаю. Чужой.

– Это тебе кажется.

– Вряд ли. И лампочка…

– Что лампочка?

– Она не перегорела. Ее выкрутили.

– Кто?

– Откуда я знаю?.. Вот что, пойдем отсюда.

– А папка?

– Шут с ней, с папкой. Пойдем скорее.

Пора!

Шагнув в прихожую, Леха Леший направил на парочку пистолет и покачал головой:

– Никуда вы не пойдете. Вы останетесь… Ты, чувак, захлопни ногой дверь и стой на месте с поднятыми руками. Тебя как звать, тля?

– Ви… Виталий.

Леший тихонько засмеялся. Ему нравилось общаться с людьми с оружием в руках. Все становятся такими вежливыми, послушными. Делай с ними что хочешь.

– Это кто с тобой? – спросил он, разглядывая черноволосую девушку в обтягивающем платье. Рослая, фигуристая, молодая. С такой не заскучаешь.

– Моя жена, – выдавил из себя Виталий. – Тамара.

– Очень приятно, – осклабился Леший. – Ты, Тамара, повернись лицом к двери и стань на колени… Ну, тля! – прикрикнул он, видя, что девушка колеблется. Кивнул: – Так, умница… Теперь запри дверь на замок, подними ручонки и будем знакомиться поближе.

Не опуская ствол пистолета, Леший приблизился к парочке на несколько шагов и велел Виталию, застывшему с поднятыми руками:

– Оторви от футболки рукав и брось к моим ногам.

– Зачем?

– Скоро узнаешь. Действуй.

Парень шумно сглотнул слюну и подчинился. Раздался треск порванной материи.

– Теперь, – сказал Леший, подбирая с пола лоскут, – присоединяйся к своей жене. Поза точно такая же, язык за зубами. Повторить?

– Не надо, – глухо ответил Виталий, становясь на колени. – Я понял.

– Не оборачиваться, вы, оба! – повысил голос Леший. – И попробуйте мне только без разрешения пасти раскрыть! Вмиг замочу. Как селедок в соляном растворе! В ванной уже двое киснут, так что не советую рыпаться.

Ни на секунду не выпуская из виду обращенные к нему затылки, он туго обмотал свинчатку оторванным рукавом, завязал узел, другой. Для пробы ударил кистенем в стену, удовлетворенно хмыкнул. Череп не проломит, но оглушит надолго. И целиться лучше не в висок, не в темечко, а туда, где кости потолще.

– Послушай, парень, что тебе от нас надо? – спросила Тамара, встревоженная возней за своей спиной.

– Шоколада, – пробормотал Леший, примеряясь к голове ее мужа.

– Ты кто?

– Конь в пальто.

Он прищурил один глаз и взмахнул рукой. Поймал отрикошетившую от затылка свинчатку раскрытой ладонью. Нанес повторный удар.

И только потом тихонечко заржал, хотя облик имел вполне человеческий, а не конский и был не в пальто, а в куртке.

Возиться с двумя бесчувственными телами было все равно что тяжеленные бревна в темноте ворочать, но включить свет Леха не решился. Глупо было бы выдавать себя теперь, когда цель так близка. Обидно тратить силы и нервы впустую. А то получится как в той присказке: плыл-плыл, а возле самого берега обгадился.

Уложив Тамару и ее мужа на полу в гостиной, Леха закатал обоих в ковры, позаботившись о том, чтобы выбраться из своих рулонов пленники не смогли, даже если их станут сжигать заживо. Виталий для надежности был придавлен диваном, установленным на него сверху. Если он вздумает кричать, будет достаточно хорошенько двинуть его по тыкве, торчащей наружу. Тамару Леха упаковал по особой методике, так, что из рулона высовывалась только нижняя половина ее туловища. Поэтому пришлось предварительно заткнуть ей рот куском диванной обивки. Тюк с беспомощной девушкой был крепко-накрепко перехвачен простыней и отволочен подальше.

Усталый, но довольный результатами своих трудов, Леха минут десять стоял посреди комнаты, прислушиваясь к тому, что происходит за стенами квартиры. Он пытался уловить встревоженные голоса, звуки открываемых дверей, завывание милицейских сирен. Ничего подобного. Только в висках стучало да где-то наверху гупали под музыку несколько пар ног. Жильцы веселились, смотрели телевизор, выясняли отношения. В общем, жили на всю катушку. Им было не до Лехи. Они не обратили внимания на шум передвигаемой мебели или приняли его за обычную пьяную возню.

На всякий случай Леха выглянул во все окна квартиры поочередно и немного понаблюдал за двором. Машины да мусорные баки – вот и все, на чем задерживался взгляд. Никто внизу не готовился к штурму, никто не пересекал двор перебежками, не хрипели рации, не вспыхивали проблесковые маячки. Леха удовлетворенно ухмыльнулся. Именно так он и представлял себе бандитскую жизнь. Нормальные пацаны занимаются своими делами, а милиционеры – своими. С какой стати им пересекаться, если и тех и других такой расклад устраивает. Клевая все же страна Россия! Это тебе не Америка, где коп на копе сидит и копом погоняет. Раздолье, тля!

Возвратившись в комнату, Леха присел над неподвижным телом Виталия и решил, что трюк с закатыванием людей в ковры очень даже эффективен. Когда дело дойдет до стрельбы, выстрелов будет почти не слышно, это раз. А во-вторых, кровь не растечется по всему полу, что тоже ценно. Подошвы не будут липнуть и скользить, вынуждая Леху изображать из себя корову на льду. С тряпкой возиться тоже не надо. Короче, все путем. Вот что такое настоящая мужская работа.

– Ты, чмо, – прогудел Леха, трогая лицо Виталия подошвой ботинка. – Думал, волосья отрастил, так сразу самым умным стал, да? Думал, жизнь – это тебе клуб знатоков? Ошибаешься, тля. Я вам такое «что-где-когда» устрою – мало не покажется! Вы еще Леху узнаете. Вы думали, Леха слесарюгой заделается и станет ишачить на вас до самой смерти? А вот хрен вам! Понял, умник?

Не дождавшись возражений от находящегося в глубокой отключке Виталия, Леха перевел взгляд на его жену, которую умышленно закатал в ковер таким образом, чтобы ее ноги оставались снаружи. То ли сознание потеряла, то ли вообще окочурилась. Жаль, если так. Леха ведь не мокрофил какой, не извращенец, чтобы с мертвыми бабами дело иметь. Нормальному пацану такое западло.

– Слышь, ты, – проворчал он, приблизившись к вытянутым на полу Тамариным ногам. – Че притихла? Ты мне тут мумию египетскую из себя не строй, я этого не люблю.