— Будь хорошим мальчиком, Лука, и вспоминай нас в своих молитвах. Пиши мне, помни, что я всегда с тобой, как бы далеко ты ни был. Знай, если я тебе понадоблюсь, ты всегда можешь на меня рассчитывать.

Еще долго после ухода отца Анджело в комнате Луки витал знакомый, чуть затхлый запах его рясы. Свернувшись калачиком на кровати, Лука смотрел в потолок и думал о том, как странно он себя чувствует: словно входит в новый мир. Все внезапно изменилось, он оказался в центре событий, все крутится вокруг него, и в то же время он как будто наблюдает жизнь со стороны. Ощущение пустоты и одиночества было таким острым, что Лука не мог говорить.

Однажды приняв решение, Каролла никогда его не менял. Он взял за правило не оглядываться назад. Давно уже будущее не виделось ему в столь радужном свете, как сейчас, и Каролла чувствовал необычайный прилив энергии, словно его благословила сама Дева Мария.

Ходила шутка, что телефон является продолжением правой руки Кароллы. В последнее время он буквально сводил Лидию с ума своими непрестанными звонками в Нью-Йорк. Кароллу приятно удивило открытие, что когда он говорит о сыне, никто не видит в этом ничего странного и не подвергает его слова сомнению. Раньше Каролла не поощрял разговоров о мальчике, и многие даже не знали о его существовании. Хотя Лука был на десять лет младше Джорджио, никто не посмел приставать к Каролле с расспросами или намекать, что дело нечисто. Может быть, кто-то даже считал, что ребенок у него — от шлюхи, с которой он живет. Как бы то ни было, ни один человек не высказал своих соображений вслух.

Каролла теперь часто пребывал в хорошем настроении и любил вставлять в разговор фразы типа «мой сын то», «мой сын се». Советуясь насчет лучшей школы для Луки, он упоминал, что мальчик учился на Сицилии и поэтому плохо говорит по-английски. Когда они выходили куда-нибудь вместе, Каролла улыбался и кивал даже незнакомым людям, а уж если встречал кого-то хотя бы шапочно знакомого, то останавливался, заговаривал и представлял Луку как своего сына с такой гордостью, что мальчик краснел, что обычно объясняли застенчивостью.

Лидия с первой же встречи не доверяла Луке. Как только они в первый раз остались наедине, она прошипела:

— Послушай, щенок, не думай, что я не знаю, чего ты добиваешься. Сколько ты рассчитываешь выжать из Пола, прежде чем сбежишь?

Лука молча уставился на нее. Он знал, что ему полагается быть вежливым с этой дамой, что ни одна живая душа не должна догадаться о его истинных чувствах. Поэтому мальчик улыбнулся и коснулся ее руки.

— Я его люблю. У меня никогда не было отца, и он для меня — все, о чем я мог только мечтать…

— Черта с два! Содержимое его кошелька — вот о чем ты мечтаешь, маленький ублюдок!

Лидия видела, как он прищурился и немного попятился от нее, не переставая улыбаться. Лука понимал, что женщина опасна. Сам он хотел настолько втереться в доверие к Каролле, что, если бы тому пришлось выбирать между ним и своей любовницей, он выбрал бы его. Лидия ему мешала, стояла у него на пути.

Но она мешала не только Луке. Каролла понимал, что, если Лидия проболтается и правда станет известна, он будет выглядеть круглым дураком. Наверное, будет лучше, если ее не окажется поблизости, когда они с Лукой переедут в Нью-Йорк. Он, признаться, сомневался в собственных мотивах, но важнее всего для него была возможность сказать с гордостью: «Это мой сын!»

Каролла вручил Лидии целый список вещей, которые нужно купить для Луки, и намекнул, что ей самой понадобится новая одежда для поездки в Нью-Йорк, тем самым дав ей еще один стимул отправиться в поход по магазинам. Стоя у окна, Лука смотрел, как Лидия идет через внутренний двор. Словно почувствовав на себе его взгляд, женщина обернулась, подняла голову и помахала.

— Она поедет с нами в Нью-Йорк?

Каролла неторопливо повернулся. То ли еще сомневаясь, то ли не находя в себе сил ответить, он молчал. При всей своей молодости и неопытности Лука почувствовал, что пробил его час. Он медленно поднял руки, обнял мужчину, которому предстояло стать ему отцом, и прошептал:

— Папа, папа…

Лидия так и не вернулась из своего похода по магазинам. На следующее утро Каролла сказал Луке, что они уезжают. С собой он взял только «дипломат».

К тому времени, когда Каролла и Лука прибыли в аэропорт, в порту Палермо обнаружили тело женщины безо всяких следов насилия. При женщине не было удостоверения личности, на ней не было ни единого ювелирного украшения, ничего, что помогло бы ее опознать, и она была босая. Никто не заявил в полицию о ее исчезновении. Как Лидия и опасалась, из них двоих Пол Каролла выбрал Луку. Но ей не могло даже в голову прийти, что после стольких лет, проведенных вместе, ее просто вышвырнут. Она никогда по-настоящему не знала Кароллу, а Каролла не имел понятия, кем был на самом деле усыновленный им мальчик. Знай он, что Лука — незаконнорожденный сын Майкла Лучано, вполне возможно, что в море нашли бы труп мальчика, а не бедной Лидии.

Сидя в салоне первого класса реактивного аэробуса, Каролла крепко держал Луку за руку. Самолет набирал высоту. Один этап его жизни остался позади, и он с нетерпением стремился начать новую жизнь вместе с сидящим рядом мальчиком.

— Эй, тебе видно Палермо? Посмотри сам, а то я не могу смотреть вниз с самолета, меня сразу выворачивает наизнанку.

Лука посмотрел вниз, ахнул и откинулся на спинку сиденья. Каролла открыл меню для пассажиров первого класса.

— Ладно, Джорджио, давай-ка посмотрим, чем здесь кормят.

Лука положил руку на локоть Кароллы.

— Знаешь, папа, по-моему, тебе не стоит звать меня этим именем. Можешь всем сказать, что в монастыре я сменил имя.

— Но по паспорту твое имя теперь — Джорджио Каролла.

— Нет.

Каролла вздохнул, приготовившись к спору, но детские пальцы погладили его по руке, и Лука придвинулся к нему еще ближе. Каролла посмотрел в улыбающееся детское лицо и ущипнул щеку с очаровательной ямочкой. Голубые глаза Луки сверкали так, что казалось, из них вот-вот ПОСЫПЛЮТСЯ искры.

— И как же ты хочешь, чтобы тебя называли?

— Меня зовут Лука, Лука Каролла.

За десять лет не было замечено никаких внешних проявлений вражды между Полом Кароллой и Роберто Лучано. В этот период затишья Лучано продолжал расширять свой бизнес, но постепенно передавал полномочия сыновьям. Нью-йоркские закупочные и транспортные компании, номинальным главой которых числился Альфредо, возглавляли доверенные лица дона, capi.

К тысяча девятьсот восемьдесят пятому году Атлантик-Сити превратился в Мекку азартных игр, и Фредерико, методично скупавший там недвижимость еще до начала бума, принес семье миллионы долларов. Мойра Лучано несколько раз приезжала с мужем на Сицилию. Фредерико знал, что отец по-настоящему не принял ее, но неодобрение не было высказано вслух, и Роберто Лучано обращался с невесткой с подобающим уважением, как и Грациелла.