Компаниями, базирующимися в Палермо, руководил старший сын, Константино; по всей видимости, он и его жена София были теперь любимчиками дона. София открыла два новых магазина и перенесла офис в здание большого склада. Через два года после Карло у них родился второй сын, Нунцио. Дети часто приезжали пожить на виллу «Ривера», где оставались под присмотром любящего деда.

Годы смягчили дона. По наиболее важным вопросам он по-прежнему принимал решения сам, но, по общему негласному убеждению, Роберто Лучано был уже готов отойти от дел. Хотя никто не осмеливался высказать это мнение вслух, оно было недалеко от истины. Давление со стороны мощного наркобизнеса и угроза поглощения никуда не делись, но Лучано стал настолько богатым человеком, что представлял собой весьма грозную силу и по обе стороны Атлантики на него работали чуть ли не целые армии.

Роберто Лучано никогда не говорил о своем любимом первенце, Майкле, и не упоминал о прошлой вражде с Полом Кароллой. Однако он прекрасно сознавал, что его старый противник сделался одним из самых могущественных наркодилеров в Штатах. О неприязни между двумя мужчинами знали все, в американской Организации на первые роли вышел не Лучано, а Каролла, однако в Палермо позиции Лучано все еще оставались твердыми, и Каролла сохранял дистанцию. Инцидент с Робелло послужил ему предупреждением, что не стоит возобновлять вендетту с Лучано.

Лучано следил за каждым шагом Кароллы, но не мог пойти на большее: как и Каролла, он получил предостережение, что между ними не должно быть открытой конфронтации. Однако Каролла твердо усвоил преподнесенный ему урок, однажды ему утерли нос, и он не допустит, чтобы это случилось вновь. Между ними установилось перемирие, но Каролла, всегда склонный к насилию и коварству, копил злость и становился все более опасным.

Лучано не знал, что во время так называемого затишья ненавистный враг вынашивал далеко идущие планы вытеснить его из доков. В течение десяти лет Каролла создавал сеть компаний, оформленных на подставных лиц, и скупал любую недвижимость на границе с владениями Лучано, какую только удавалось купить. Как стая мелких хищных рыб, его приспешники окружали Лучано со всех сторон, вгрызаясь в края его владений, а Каролла ждал случая, когда сможет укусить его всерьез, как акула.

Лука Каролла очень долго не мог привыкнуть к Нью-Йорку. Сначала его приемный отец объяснял все трудности языковым барьером, а как только Лука научился свободно говорить по-английски, стал оправдывать сумасбродное поведение Луки «культурным шоком». «Лука слишком быстро окунулся в американский образ жизни, и ему нужно время адаптироваться», — говорил Каролла.

Лука с треском вылетал из всех более или менее приличных школ, куда его посылали. Учителя не понимали, почему Каролла мирится с откровенно антиобщественным поведением мальчишки. Людям Кароллы была хорошо известна его вспыльчивость, но почему-то с сыном, какие бы выходки тот ни устраивал, Каролла никогда не взрывался. Со стороны было заметно, как мальчик манипулирует отцом, заискивая перед ним и добиваясь своего самым простым и безотказным средством — демонстрируя этому приземистому тучному человеку свою любовь.

Годы, проведенные в Америке, наложили на Луку свой отпечаток, удивительным образом отточили его черты до совершенства. У него были большие ясные глаза, голубые, как лед, прямой нос, крепкие зубы, мелкие, ровные и ослепительно белые, а ямочки, появлявшиеся на щеках, когда он улыбался, он научился вызывать нарочно. Хотя, повзрослев, Лука остался довольно худым, он был необыкновенно сильным. Он не завел друзей среди ровесников и, похоже, не стремился их иметь, предпочитая держаться в одиночку. Он регулярно по нескольку часов подряд занимался в небольшом тренажерном зале, устроенном в квартире специально для него. К своей одежде Лука относился не просто серьезно, а с озабоченностью одержимого. Он мог часами рассматривать витрины магазинов и очень тщательно подбирал каждый предмет туалета. Врожденный вкус, к сожалению, отсутствовавший у его приемного отца, Лука, по-видимому, унаследовал от матери, которой не знал, — Софии Лучано.

С виду казалось, что он обожает отца, однако люди, близкие к Каролле, считали, что в действительности дело обстоит иначе. Некоторым доводилось замечать, как на безупречно красивом лице Луки, когда он думал, что его никто не видит, появляется порочная ухмылка. Странная привычка разговаривать с самим собой придавала его облику нечто жутковатое. Если его заставали за этим занятием, он застывал и стоял неподвижно, почти как статуя, не издавая ни звука, до тех пор, пока его не оставляли одного.

Лука уговорил Кароллу не посылать его в колледж. Поначалу Каролла не желал и слышать об этом, но в мае тысяча девятьсот восемьдесят пятого года он сдался и согласился взять Луку с собой в Канаду. Предстояла вполне рядовая сделка, и присутствия обычной свиты телохранителей не требовалось. Непосредственной опасности не было, поэтому Каролла решил, что это подходящий случай познакомить Луку со своим бизнесом.

Каролла давно отказался от попыток выследить Ленни Каватайо. Сейчас, через двадцать пять лет после убийства Майкла Лучано, его меньше всего интересовала эта мелкая сошка. Каролла даже с трудом вспомнил его имя, однако через считаные минуты после того, как Каролла и Лука вошли в свой люкс в канадском отеле, Каватайо позвонил ему по телефону.

В первый момент Каролла даже не поверил, что это действительно Ленни. Он слушал тягучий голос и все больше приходил в ярость. Каватайо узнал заранее о его предстоящем приезде и теперь предлагал встретиться.

Лука внимательно наблюдал за Кароллой. Он видел, что отец делает над собой заметное усилие, чтобы сохранить самообладание, и, стоя у телефона, старается дышать размеренно. Костяшки его пальцев побелели от напряжения, но постепенно он расслабил руку. Казалось нелепым, что тот самый Ленни, который когда-то подсунул Майклу Лучано некачественный наркотик, сейчас сам стал неизлечимым наркоманом. Уже несколько лет он жил на подачки, шатался по клубам и по мелочи приторговывал «дурью». И вот сейчас Каролла узнал, что Ленни Каватайо задолжал одному дилеру десять тысяч долларов. Абсурднейшая ситуация: Ленни шантажирует его, вымогая деньги, которые в конечном счете все равно попадут в карман Кароллы.

— Возникли какие-то проблемы? — спросил Лука.

Каролла невесело хохотнул:

— Да, черт возьми, проблемы. Мне следовало их решить еще несколько лет назад. Приведи-ка мне Джонни, да пошевеливайся.

Лука зашел в смежный номер, передал Джонни Морено, что его требует босс, и они вместе вернулись в люкс Кароллы. Лука уже собирался сесть, когда Каролла велел ему убираться. Лука послушно ушел в спальню, но не до конца закрыл за собой дверь и, едва выйдя, тут же прильнул к щели.

Отец со злостью говорил о Каватайо:

— Если он свяжется с этими чертовыми Лучано, охотниками до вендетты… У меня сейчас прочные позиции в Организации, а в Палермо дела идут неважно, этот сукин сын может здорово мне напортить.

Лука с трудом улавливал нить рассуждений. Как он ни пытался соединить отдельные крупицы информации воедино, целое казалось бессмысленным. Джонни Морено, явно раздраженный, что-то бурчал о том, как ему противно связываться с наркоманами.