Наверное, кто-то там наверху его услышал - и вот они,трудности, можно и есть за что драться. А он? Он спасовал. В который разпобоялся принести близким разочарование, побоялся посмотреть в глаза отца иувидеть там упрёк и непонимание.

Илья долго и нудно в течение нескольких последних днейпытался найти место для каждого, и для себя тоже, но неизменно каждый разприходил к одному и тому же результату. Что-то нужно было менять, причёмсрочно, резко и болезненно. Болезненно для всех. Или оставить всё как есть, нопри этом признаться самому себе в том, что он трус, и отпустить от себя тех,кого отпускать не просто не хотелось, а было больно, потому что приходилось неотпускать, а отдирать от себя с кровью, болью и ненавистью ко всемуокружающему. И принять верное решение было очень трудно.

На полочке в ванной лежала Ксюшина помада. Илья покрутилтюбик в руке, а потом сунул его в карман своего халата. И с минуту разглядывалего. Кажется, и от халата придётся избавиться, чтобы не вызывал лишнихвоспоминаний. Только вот, разве в халате дело?

Когда вышел из душа, обнаружил свою постель аккуратнозаправленной. В первый момент замер, прислушиваясь к колотящемуся сердцу, апотом медленно расслабился, уловив с кухни звуки работающего радио.

А ведь на долю секунды сердце обожгла немыслимаянадежда...

Оделся, посматривая на постель, потом вышел из спальни иснова остановился, чувствуя, как безнадёга наваливается с новой силой. На полуперед камином больше не лежало одеяло, которым они с Ксенией вчера укрывались,со стола исчезла бутылка из-под вина и бокалы, диванные подушки аккуратнорасставлены по местам...

Когда она только всё успевает?

Говоров прошёл на кухню и остановился в дверях.Домработница, милая женщина лет пятидесяти, обернулась на него, выключила воду изаулыбалась.

- Доброе утро, Илья Константинович.

Пришлось улыбнуться ей в ответ.

- Доброе...

- Приготовить вам завтрак?

Илья покачал головой.

- Дайте лучше таблетку от головной боли.

Домработница присмотрелась к нему повнимательнее, потомкивнула. Илья всё-таки вышел на балкон, и вздрогнул от звонка телефона вкармане. Говорить ни с кем не хотелось, но сегодня выбора у него уже не было.Нажал на кнопку приёма и покорно проговорил:

- Здравствуй, мама.

- Илюша, ты ещё дома?

- Дома... а в чём дело?

- Как в чём? Ты собираешься ехать в аэропорт, встречатьСвету?

Он закрыл глаза и беззвучно чертыхнулся.

- Конечно, собираюсь, мам. Уже собирался выходить.

- Ну, хорошо... - Мать помолчала, потом неуверенно спросила:- Илюш, что у тебя с голосом?

Говоров кашлянул в сторону.

- Ничего.

- Ты чем-то расстроен?

Мать даже по телефону всегда чутко улавливала егонастроение. Но он старался зря её не расстраивать. Поэтому, как любящий сын, ив этот раз соврал:

- Нет. Просто голова болит.

- Илья, - начала Людмила Алексеевна с укором, а онразозлился.

- Я не пил, мама! Просто болит голова.

- Ты заболел?

- Может быть, - уклонился он от ответа.

- Только этого не хватало. Свадьба через четыре дня!

- Господи, мама! Ты можешь думать о чём-нибудь другом? -он сам не ожидал, что так некстати сорвётся. На другом конце провода повислотяжёлое молчание, а Илья покаялся: - Прости.

- Илюш, что с тобой происходит? - тихо спросила мать.

Говоров потёр лоб и болезненно поморщился.

- Мам, прости, - повторил он. - Давай мы с тобойпотом... А сейчас я поеду встречать Свету, потом на работу. Я, правда, не могусейчас говорить.

Она спорить не стала, но по её голосу было понятно, чтообеспокоена она всерьёз. Илья же её успокаивать не стал, его на этопросто-напросто не хватило, выключил телефон и вернулся на кухню. Принял из рукдомработницы лекарство. Залпом осушил стакан воды, запивая таблетку, ипопытался отдышаться.

Кажется, его ломает, самым натуральным образом.

В шкафу был наведён идеальный порядок, Илья провёл рукойпо вешалкам с одеждой, по выглаженным рубашкам, и понял, что ещё немного - и онпроклянёт всё на свете. Надевая рубашку, повернулся к зеркалу, посмотрел насебя и встретил собственный мрачный взгляд исподлобья.

- Слабак, - сказал он сам себе, - и трус. Кому ты такойнужен?

Приходилось признать, что самоуважение поставлено подсерьёзный удар.

Прежде чем выйти из квартиры, остановился на порогегостиной и оглядел комнату. Когда он вернётся, не останется ничего, что ещёможет напоминать о присутствии Ксении Степновой в его квартире.

...В аэропорт он успел вовремя. Света с радостным крикомбросилась ему на шею и расцеловала.

- Как же я соскучилась! Илюш, ну посмотри на меня!

- Я смотрю, - он с трудом заставил себя улыбнуться.

- Соскучился?

Говоров кивнул.

А если просто ей сказать? Что нет у него сил, и смелостинет, и желания... Что ничего не выйдет, как ни старайся... Что дело даже не влюбви... просто не получается...

Света счастливо улыбалась, потом покрутилась перед ним,демонстрируя новый наряд и ожидая похвалы. Он похвалил. Потом они шли к машине,Света держала его под руку, что-то рассказывала, а Илья чувствовал себябеспомощным. Щепкой в море: его качало на волнах, бросало из стороны в сторону,он то решался на важный шаг, находил важные слова, то его уносило обратно, внерешительность. Настраивал себя на то, что вот сейчас Света закончит емурассказывать об очередном своём приключении в Европе, о покупках, и тогда онпризнается... Она заканчивала, Говоров пугался, мысленно подталкивал себя... ив последний момент проглатывал слова. Задыхался, ненавидел себя и одновременнорадовался, что сумел вовремя остановиться.

- Илюш, ну улыбнись! - Света пристегнула ременьбезопасности, потом протянула руку и взъерошила его волосы.

Говоров передёрнул плечами.

- Я не могу, у меня голова болит.

- О-о, - со смешком протянула она, - не иначе какмальчишник был!

- Не выдумывай, не было ничего, - пробубнил он, выезжаясо стоянки. - Домой?

- Нет, домой я не хочу, я совсем не устала. Поедем вофис. К тому же я договорилась с твоими родителями встретиться там.

Илья удивлённо посмотрел.

- Что?

- А ты не знаешь?