Голос Алиэн затрепетал, когда ее чистое сопрано без малейшихусилий взмыло в пронизывающей душу песне. Она пела «Мой красавец синеглазый»,старинную балладу, которая – Элана знала это – имела особое значение для еекамеристки и светловолосого пандионца. Королева припала к окну. Человек впростой потрепанной одежде застыл на улице точно изваяние, окаменев при первомже звуке песни Алиэн.

Последние сомнения испарились. Келтэн! Это Келтэн! Из глазего струились слезы, и на лице отразилось восторженное обожание.

А потом он вдруг сделал то, что заставило Элану пересмотретьсвое прежнее мнение о сообразительности Келтэна. Он уселся на замшелые камнимостовой, снял башмак и принялся насвистывать мелодию песни Алиэн. Он понял! Исвистел, желая дать им знать, что понял! Даже Спархок не мог бы так быстросообразить что к чему и придумать такой великолепный способ дать понять, чтоему все ясно.

– Довольно, Алиэн! – свистящим шепотом бросилаЭлана. – Он получил наше послание! Алиэн оборвала песню.

– Что это ты здесь расселся? – осведомился,подходя к Келтэну, один из охранявших дверь арджунцев.

– Камешек попал в башмак, – пояснил Келтэн,помахав только что снятым башмаком. – Здоровый такой, сущий булыжник.

– Ладно, а теперь убирайся.

Незнакомое лицо Келтэна приобрело свирепое и вызывающеевыражение. Он натянул башмак и поднялся.

– Приятель, – выразительно проговорил он, –ты очень скоро сменишься с дежурства и, может, захочешь заглянуть в тавернуСенги на пару кружек пива. Я там вроде как главный охранник, и если ты начнешьгрубить мне здесь, я ведь могу решить, что ты ведешь себя слишком шумно, чтобытебя обслужили там. Дошло?

– Но я должен никого не подпускать к этому дому, –уже другим тоном пояснил стражник.

– Но вежливо, приятель, вежливо. В этом городе всевооружены до зубов, так что лучше нам всем быть вежливыми друг с другом. –Келтэн бросил осторожный взгляд на зарешеченное окно, за которым притаиласьЭлана. – Я быстро научился вежливости, когда связался с Шеллагом – ты ведьего знаешь, верно? Одноглазый громила с локабером.

Стражник содрогнулся.

– А он и вправду так страшен, как выглядит?

– Хуже. Он снесет тебе голову начисто, если ты тольконечаянно чихнешь на него. – Келтэн расправил плечи. – Что ж, порамне, пожалуй, возвращаться в таверну. Как поговаривает мой дружок Эзек:«Шляючись без дела по улицам, не жди, что деньжата обломятся». Заходи втаверну, когда сменишься, приятель. Я угощу тебя кружкой пива. – И онзашагал прочь по улице, продолжая насвистывать «Мой красавец синеглазый».

– Цени его, Алиэн, он настоящее сокровище, –прошептала Элана, сердце которой все еще парило от радости, – и непозволяй его внешности обмануть тебя. За две минуты он сообщил мне больше, чемСпархок успел бы за час.

– Госпожа?.. – озадаченно переспросила девушка.

– Он знает, что мы здесь. Он начал насвистывать, когдаты запела. Кроме того, он сказал мне, что с ним сэр Бевьер и Кааладор.

– Как же он это сделал?

– Он говорил со стражником. Бевьер, наверное,единственный человек в Дарезии, который носит локабер, а второй его приятельговорит на том же простонародном говоре, что и Кааладор. Они знают, что мы здесь,Алиэн, а если знают они, то знает и Спархок. Мы можем хоть сейчас собиратьвещи. Скоро мы уедем отсюда и вернемся в Материон!

Она счастливо рассмеялась и заключила камеристку в объятия.

***

Возвращаясь к таверне Сенги по заросшим мхом улицам, Келтэнизо всех сил старался сохранять бесстрастное выражение лица, но возбуждениебурлило и клокотало в нем, и очень трудно было удержаться, чтобы нерасхохотаться во все горло.

Армия Скарпы, прибыв в Натайос, кое-как расчистила севернуючасть города и восстановила дома, чтобы в них можно было жить; однако большаячасть Натайоса по-прежнему представляла собой перевитые лианами развалины. Враспоряжении Сенги было несколько мест, где он мог устроить таверну, и в концеконцов он мудро решил вести свои дела поглубже, в старой части города, чтобыизбавиться от назойливости сержантов или молодых эленийских офицеров, которыееще не растеряли убеждений, но и не приобрели житейского здравого смысла. Онвыбрал приземистое низкое здание с крепкими стенами, но без крыши – впрочем,этот недостаток легко устранялся холщовым навесом. Сенга подумывал о том, чтобынанять свободных от службы солдат расчистить улицу, которая вела к его тавернеот главного лагеря Скарпы, однако Кааладор убедил его поберечь денежки. «На койэто надобно, Сенга? – сказал каммориец запыхавшемуся от дел торговцу,переходя на привычный говор. – Коли солдатикам невтерпеж налакаться, онидорожку к тебе языками вылижут и денег не запросят». Так таверна втиснуласьсреди развалин Натайоса, почти неотличимая от соседних домов, если не считатьхолщовой крыши и грубо намалеванной вывески «У Сенги» над входной дверью.

Келтэн вошел в таверну через черный ход и остановился, чтобыдать глазам привыкнуть к тусклому полумраку. Хотя была еще середина дня, втаверне было многолюдно, и шесть разбойников из шайки Нарстила, обряженные вфартуки, так и метались вдоль грубо сколоченной дощатой стойки, еле успеваяразливать пенистое пиво и получать плату.

Келтэн проталкивался через шумную толпу, ища взглядомБевьера и Кааладора. Они сидели за столом неподалеку от входной двери.Обнаженный локабер Бевьера и увесистая дубинка Кааладора лежали на столе, навиду у всех, молчаливо напоминая клиентам, что веселиться, конечно, имдозволено, однако в разумных пределах.

Келтэн осторожно опустился на скамью, стараясь не выпуститьна волю клокотавший в нем восторг. Он подался вперед, давая знак друзьямпридвинуться ближе.

– Они здесь, – прошептал он.

Кааладор оглядел таверну.

– Эт-точно, – промурлыкал он, – коли не все,так те, кто не на дежурстве, – всенепременно.

– Я говорю не об этой толпе, Эзек. Речь о доме сзарешеченными окнами. Те, кого мы искали, определенно находятся там.

– Откуда ты знаешь? – напряженным шепотом спросилБевьер. – Ты их видел?

– Мне и не пришлось. Один из них – мой близкий друг, иэтот друг узнал меня – даже вот с этим лицом. Не спрашивайте как – я все равноне знаю.

– Ты уверен? – настаивал Бевьер.