Риза, бывшая нянька Ларен, старая, ворчливая, сгорбленная, вошла в спальню, поглядела на Ларен, ничего, слава богам, не промолвила, прихватила тазик и ушла.

Ларен заснула. Очнулась она незадолго до темноты. Глухие тени заполнили комнату, тишина показалась враждебной. Ларен уже не чувствовала себя дома. В этом дворце совершилось насилие, здесь обитал ужас. Ее спальня вновь стала чужой и опасной, как два года назад.

Ларен приподнялась на локте, тихим, ломким, словно утренний лед, голосом окликнула:

– Кто там? Меррик?

Шепот, вздохи, какие-то звуки чудились ей, или нет, в комнате царила тишина, молчание сгущалось вместе с нараставшей тьмой. Ларен пыталась сглотнуть, но в горле пересохло настолько, что оно заболело. Наконец Ларен совершенно отчетливо расслышала тихий, быть может, ничего не значивший шорох, однако он, несомненно, доносился из дальнего угла комнаты, будто там ворочалось больное животное.

Ларен замерла.

Что-то перемещалось по комнате, приближалось к ней. Ларен хотела вскрикнуть, но шершавый язык распух, в горле саднило. “Меррик”, – пробормотала она, сама не зная, сумела ли она произнести имя мужа вслух.

– Кто здесь? – Ларен спустила ноги с постели, живот сводило судорогой, она опустила голову, надеясь, что ее, по крайней мере, не стошнит. Куда подевалась Риза? Почему ее бросили тут одну?

Но ведь она не одна. Снова послышался скрип, тихий, осторожный, но явственный, не похожий на привычные звуки.

– Кто здесь?

Звук изменился, стал более резким, незваный гость больше не таился, не приглушал своих шагов, он стоял совсем рядом с кроватью. Ларен оглянулась на дверь. Слишком далеко, ей не удастся бежать из спальни, от того, что прокралось в затемненную комнату и шаг за шагом подползает к ней. Когда “оно” коснулось ее плеча, Ларен вскрикнула, развернулась всем телом и увидела перед собой лицо Ферлен, бледное, похожее на холодную зимнюю луну в глухом черном небе.

– Странная ты, Ларен. Чего ты трясешься? Ты до смерти напугала меня.

Сестра явно поддразнивала ее. Ларен попыталась успокоиться. Всего-навсего Ферлен, толстая, медлительная, вечно ноющая, совершенно безвредная, никому не страшная Ферлен.

– Ты так неожиданно… Почему в комнате темно?

– Не знаю. Лампа не горела, когда я заглянула сюда. Я хотела навестить тебя, узнать, как ты – Давай зажжем лампу.

. – Конечно.. – Ферлен поднесла пропитанный маслом жгут к углям, потрескивавшим в камине, и вскоре на конце фитиля расцвел огонек.

– А я люблю темноту, – вздохнула Ферлен, уставившись на пламя. – А ты нет? В твоем возрасте я тоже боялась темноты, но со временем все меняется. Все меняется, а скорбь и печаль остаются. Ладно, что толковать об этом. Теперь здесь светло. Ты успокоилась?

Сам вид Ферлен, ее седых волос, толстых, гладких ладоней, внушал уверенность. Разумеется, Ферлен не представляет собой никакой угрозы. – – Да, – ответила Ларен, – наверное, когда я так внезапно проснулась, мне привиделась страшная ночь, два года назад, когда они пришли за мной и за Таби.

– Это и в самом деле ужасно. В одном Хельга права – счастье, что тебя не убили. Правда, Таби все-таки умер, но ты-то осталась жива, ты совершенно здорова, собираешься родить ребенка своему викингу. Ты унаследуешь Нормандию, разумеется, если не умрешь, рожая, и если твой младенец выживет. Я помню столько умерших детей, Ларен, стольких детей, которые умерли еще прежде, чем открылись их глаза. Ты же знаешь, мои малыши умерли. – Ферлен поглядела на пылающие угли, затем снова перевела взгляд на свою сводную сестру. – Ныне все не так, как прежде. Тебя выдали бы замуж за принца данов в Британии, а поскольку ты исчезла, он женился на датской королевне. Конечно, он увез бы тебя из Руана, верно? Пришлось бы тебе жить среди данов. Мы тут слыхали, у данов дела идут плохо, того гляди, все их земли перейдут к саксам. Король Уессекса отважен, и власть его становится все сильнее. Вскоре в Британии не останется викингов, их землями будут вновь править саксы. Принц области данов и его супруга лишатся всего. Возможно, тебе не следовало возвращаться, Ларен?

– И все же я вернулась. Это ты наняла людей, которые нас похитили?

– Я? Девочка моя дорогая, как могла подобная мысль прийти тебе в голову? – Ферлен расхохоталась, все тело ее сотрясалось от смеха, хотя, по-видимому, слова Ларен не показались ей чересчур забавными.

Хоть бы Меррик вернулся, или Риза, или кто-нибудь – кто угодно.

– Просто подумалось. Я хочу пойти к дяде.

– Погоди, погоди немного, Ларен. Я должна поговорить с тобой, предостеречь. – Она наклонилась ближе к сестре, жирные пальцы вцепились в Плечо Ларен. – Выслушай меня, Ларен, я о тебе пекусь. Твой враг – сам Ролло. Он стар, он злобен, он всех нас ненавидит, и тебя тоже, и твоего мужа-викинга. Больше всех он ненавидел Таби, потому что Таби – сын Халлада, а не его собственный. Ролло сумел породить лишь одного сына, а семя Халлада никак не желало остывать. Да-да, Ролло завидовал своему брату. Понимаешь, он возжелал твою мать, и Халлад догадался, что эта подлая сука тоже возмечтала стать герцогиней Нормандии, она готовилась убить нашего отца, ей понадобился Ролло. Наверное, наш отец расправился с ней – это очень похоже на правду, так? Отец наш бежал, никто его не найдет. Берегись Ролло! Ролло лишился рассудка, он совершенно обезумел, когда твоя мать умерла, а наш отец скрылся. Ларен, Ларен, тебе не следовало возвращаться!

Ларен уставилась на сводную сестру, чувствуя, как тяжело поднимается желудок, затем она опрометью кинулась к тазику. Ее выворачивало наизнанку, а за спиной еще перекатывался жирный хохот Ферлен.

Фромма похоронили в глубокой, выстланной мхом , могиле на горе, откуда открывался вид на Сену. Вещи, которыми Фромм пользовался при жизни, его наряды, оружие, кресло, аккуратно обернули для сохранности и опустили в могилу рядом с ним, подле умершего положили старого раба, сложив ему руки на груди и вручив ему деревянный крест, чтобы умилостивить заодно и христианского бога, – так постановил Ролло.

Хельга отлично играла роль вдовы. Красивая, высокая, с торжественным выражением лица –L– трагическая и отважная женщина, да и только. Фромма, вопреки христианскому уставу, зарыли быстро, потому что викинги верили, будто от трупа может отделиться призрак, который будет тревожить и преследовать их, если вовремя не избавиться от покойника. Фромм и при жизни никому не нравился, так чего ожидать от его тени, кроме зла?

– Кончено, – объявил Ролло, отворачиваясь от высокого кургана, не отмеченного ни памятником, ни надгробным знаком – здесь викинги опять же предпочли соблюсти свои обычаи. Трава вновь вырастет на холме, и чужаки не распознают, где спрятано тело и все сокровища. Памятник Фромм все же получит, но в другом месте, возле дворца, чтобы люди, глядя на монумент, вспоминали его отвагу и великие подвиги.

Ролло посмотрел на Хельгу и Ферлен, затем на Ларен, жавшуюся к Меррику.