Туран нахмурился:

– С тобой должен ехать я, а не неверный.

Юсуф стиснул челюсти и посмотрел брату в глаза, тот не выдержал и отвел взгляд.

– Будет так, как ты велишь, брат, – пробормотал смиренно Туран.

Юсуф не мог поверить своим ушам.

– Поехали, – взглянув на Джона, сказал он и свернул к реке, Джон последовал за ним, и из-под копыт его лошади во все стороны полетели брызги воды, засверкавшей на солнце.

Река здесь была довольно глубокой, и вскоре лошадям пришлось плыть, и холодная вода доходила всадникам до пояса. Они благополучно переплыли на другой берег, и, когда их лошади выбрались на сушу, вода полилась с них потоком. Юсуф повернулся к Джону и ухмыльнулся.

– Я поскачу первым, – бросил он и пришпорил лошадь, которая галопом понеслась в сторону бедуинов.

Джон последовал за ним, привстав на стременах и низко наклонившись вперед, к шее лошади. Он догнал Юсуфа, улыбнулся ему и поскакал вперед. Джон первым добрался до пастухов, подняв тучи пыли. Через мгновение к нему присоединился Юсуф. Шейх бедуинов – морщинистый старик с пастушеским посохом в руке – выступил вперед и холодно посмотрел на них. Несколько пастухов за его спиной достали луки и начали натягивать тетиву. Джон удивленно заморгал. Он уже видел этого шейха.

– Сабир ибн Такки! – воскликнул Юсуф. Это был тот самый шейх, который дал им приют много лет назад, во время тяжелого путешествия в Телль Башир. – Ассалам аллейкам.

– Ва-алейкум ас-салям, Юсуф сын Айюба, – ответил Сабир. – Когда я видел тебя в прошлый раз, я думал, что тебе осталось провести в нашем мире совсем немного дней. Теперь ты снова подвергаешь себя серьезной опасности. Неподалеку находится крепость франков. – Он показал в сторону горизонта. – Каль-ат-аль-Хисн, или Крак де Шевалье, как ее называют франки. Вчера они проходили через ее тень.

– Вы заметили что-то необычное? Скопление людей? Приготовления к войне?

– Мы держимся от них подальше. Я ничего не видел.

– Вы ничего не слышали о набегах франков на бедуинов?

Шейх покачал головой:

– Я мало что слышу. Мы путешествуем по пустыне от оазиса к оазису. Мы уже несколько месяцев не заходили в города.

– Спасибо тебе за помощь, шейх. – Юсуф отвязал висевший на поясе кошелек и бросил его Сабиру.

Бедуин заглянул внутрь и благодарно присвистнул:

– И за что это?

– Ты спас мою жизнь. Эти деньги принадлежат тебе.

Сабир покачал головой.

– Я лишь дал тебе приют, как диктует наш закон. – Он взял один серебряный дирхем и бросил кошелек обратно Юсуфу.

– Я всегда с радостью приму тебя в своем доме, – сказал ему Юсуф.

Сабир кивнул, повернул к остальным бедуинам и щелкнул языком. Племя двинулось дальше, погоняя перед собой отару овец, мимо Юсуфа и Джона.

Юсуф покачал головой.

– Мы только напрасно тратим время, – пробормотал он.

– В городах франков мы можем узнать больше, – заметил Джон.

– Но я не могу войти туда без приглашения, это будет нарушением договора.

Джон улыбнулся:

– Ты не можешь, зато могу я.

Ноябрь 1156

Триполи

Джон прикрыл рот и нос концом тюрбана, чтобы защититься от пыли, когда шел вдоль длинной вереницы тяжело нагруженных верблюдов. Неподалеку от Аккара он присоединился к каравану темнокожих индусов, которые везли пряности с востока. Он следовал за ними, когда они шли вдоль берега реки Кадиша, извивавшейся между зелеными полями с изредка попадающимися селениями и отдельными домами. Крестьяне – и христиане, и сарацины – работали в полях, подготавливая почву для весеннего сева. Возле реки, слева от Джона, крестьянин криками взбадривал костлявого быка, который тащил плуг по жирной земле.

– Триполи! – выкрикнул один из шедших впереди каравана индусов, и Джон, прищурившись, посмотрел вдаль, пытаясь разглядеть далекий город.

На горизонте он видел море, золотое под полуденным солнцем. На фоне сверкающей воды стены казались темным пятном. Но по мере того, как они подходили ближе, город начал приобретать определенные очертания. В восточном конце стены, которая тянулась на милю к западу, виднелся массивный замок. А в другом ее конце он разглядел приземистую башню.

За стеной раскинулась Акра, построенная на полуострове, уходившем в Средиземное море. Джон уже видел островерхую крышу церкви и два возносящихся в небо минарета, превращенных в колокольные башни.

Караван вошел в тень белых каменных стен и двинулся в сторону широких ворот, у которых стояли стражники в черных плащах с белыми крестами, наброшенных поверх доспехов, – так одевались рыцари-госпитальеры. Индийский купец, ехавший во главе каравана на верблюде, протянул стражнику серебряную монету, и их никто не стал останавливать. Джон держался поблизости от последнего тяжело нагруженного верблюда, но как только он оказался в тени ворот, стражник встал у него на пути.

– Эй, ты, сарацин! – рявкнул стражник. – Что ты здесь делаешь?

Джон снял тюрбан, показывая светлые волосы и бороду. Его голубые глаза спокойно посмотрели на стражника.

– Я не сарацин, друг, – сказал Джон. – И приехал на рынок рабов.

Стражник некоторое время смотрел на него, а потом кивнул:

– Проходи.

Джон зашагал по тесным улочкам города, петлявшим вокруг высоких домов, лепившихся друг к другу и полностью заполнявших ограниченное пространство между стенами. Он сразу направился в темный переулок, хлюпая сапогами по грязи, в воздухе висел тошнотворный запах опорожняемых прямо на улицу ночных горшков и гниющего мусора. Мутные ручейки стекали в сторону моря, и Джон подумал о чистых улицах Алеппо. Он прошел в дверной проем, у которого сидел любитель опиума – изнуренный мужчина, остекленевшими глазами смотревший в сторону переулка. Впереди улочка разветвлялась, с двух сторон обтекая узкое здание. Молодая проститутка в прозрачном одеянии, открывавшем красивую грудь, стояла на перекрестке.

– Хочешь хорошо провести время? – спросила она на франкийском, а потом на латыни и арабском.

Джон остановился, и ее накрашенные губы раздвинулись в усмешке.

Джон показал ей медную монетку.

– Как мне найти порт?

Проститутка нахмурилась.

– Там, – ответила она, махнув рукой направо.

Джон бросил ей монетку и пошел дальше по узкой петляющей улице в сторону, которую она указала. По мере того как он приближался к порту, над головой у него начали кружить чайки, кричавшие пронзительными голосами. Улица стала шире, и на смену жалким строениям из дерева и глины пришли высокие красивые дома из белого камня.