– Дело в том, что у него имеется алиби на момент ограбления вашей квартиры, – все так же вежливо и спокойно пояснил Самохин. – И с этим приходится считаться!

– Он мог действовать через подставных лиц! Например, Ольга…

– У нее тоже есть алиби.

Ирина заерзала на стуле, резко повернулась к адвокату, явно ожидая его поддержки. Тот скучающе перелистывал записную книжку. Казалось, он думает о чем-то другом.

– Может, алиби фальшивое, – попыталась она настоять на своем, но следователь ее огорчил. Узнав, что непричастность Ольги к ограблению могут доказать чуть не десять человек кряду – неподкупные работники ресторана «Аквариум», Ирина была разочарована. – Тогда ищите кого-нибудь еще, – недовольно сказала она. – Почему меня опять вызывают?

– У нас есть еще кое-какие вопросы, – успокаивал ее Самохин. – Чисто формальные. Я ведь говорю: дело находится на этапе сбора информации. В частности, нам хотелось бы знать, где именно вы сами провели тот час, пока ваша дочь дожидалась приема у зубного врача и была у него в кабинете?

Женщина откинулась на спинку стула. Смотреть на нее было и странно, и страшно – лицо вытянулось, глаза забегали и, вдруг по-кошачьи сузившись, остановились.

– А именно, – уточнил Самохин, – с половины двенадцатого до часа дня?

– Что вы имеете в виду? – процедила Ирина. Она отрывисто поправила воротничок блузки, взглянула на адвоката… Безуспешно, тот даже не повернул головы. – Я сидела с дочерью в приемной. Ну может, немного прошлась по магазинам.

– Вы привели дочку к врачу, усадили ее и сразу ушли?

Та усмехнулась.

– Что в этом криминального? У меня не так много свободного времени, чтобы просиживать в приемной сложа руки! Да, я вышла. Нужно было кое-что купить.

– Когда вы вернулись, ваша дочь все еще была на приеме у врача?

– Нет, – вымученно ответила та. – Она уже вышла и ждала меня. Откуда вы все это… Неужели?! – Ирина побледнела и невольно повысила голос:

– Она это вам сказала? Сама Таня?! Да она сошла с ума! Она только и твердит, что ненавидит меня, что я виновата в смерти ее отца! Ей нельзя доверять!

– И однако все сказанное ею пока является правдой?

Ирина была вынуждена с этим согласиться. Женщина нервничала все больше и начинала путаться в показаниях. Какие магазины она посетила? Не помнит. Но у нее была какая-то конкретная цель? Может быть, для хозяйства столько всего нужно… Женщина даже изобразила милую улыбку, которая сразу погасла, когда она заметила, как многозначительно переглядываются два следователя и какую недовольную мину состроил ее адвокат.

– Ну, попадись она мне, – пробормотала Ирина, явно теряя представление о времени и месте.

Адвокат наконец ожил. Он выразительно взглянул на свою подопечную, но та зло отмахнулась:

– Эта поганка вся в отца, ей бы только нагадить! Да, я выходила из приемной, была в магазинах! Это считается преступлением?! И вообще, о чем речь? Почему я должна что-то доказывать?! Я пострадавшая, это меня обокрали!

– Вы можете назвать магазины, которые посетили? Показать товарные чеки? Вспомнить, что именно приобрели?

– Я не обязана это делать!

– В общем-то обязаны, – доброжелательно сказал Самохин. – Дело в том, что алиби должны доказать все, кто имеет отношение к делу.

– По-вашему, я сама себя ограбила?!

– Это не так редко встречается, к слову, – заметил второй следователь. Он уже начинал терять терпение, видя, как женщина изворачивается и злится. – Я, правда, вашего дела не веду, но…

– Ну так не лезьте!

У Самохина создалось впечатление, что адвокат ухитрился болезненно ущипнуть свою подопечную. Во всяком случае, его правая рука вдруг скрылась за спинкой стула, на котором сидела Ирина, и женщина незамедлительно подпрыгнула и замолчала. На ее лице выразилось крайнее изумление.

– Попрошу не грубить, – повысил голос хозяин кабинета. – Постыдились бы! Люди работают, а вы пришли и завели базар! Вам задают вопросы – отвечайте!

– Но я не помню, где была… – Ирина явно подрастеряла свой кураж. Сейчас она выглядела подавленной и жалкой. – Я не смогу ничего доказать… Когда мы с дочерью вернулись домой и я вдруг увидела открытую дверь… Так перепугалась, что все перезабыла!

– Дверь действительно была открыта настежь?

– Да. Воры бросили ее…

– А может, замок все-таки был закрыт? Хотя бы один?

Ирина нахмурилась:

– На что вы намекаете, не понимаю? Замок был… Постойте. – Она неожиданно запнулась и подняла на Самохина расширенные блестящие глаза:

– Вы знаете, все, что было в тот день, так перепуталось… Я уже не уверена… Может быть, один замок и был заперт… Тот, который защелкивается. Но это же не имеет значения, правда? Ведь все остальные были открыты, а я, когда ухожу, запираю все!

– А у кого хранятся ключи?

– У меня, у Тани, есть еще пара запасных связок. Те лежат дома, в передней. Но ключи не пропадали! И потом, какое это имеет значение, ведь замки были взломаны!

– Замки ваши абсолютно целы, и вы сами в этом убедились, – возразил Самохин. – Они работают, вы пользуетесь ключами, и никаких проблем не возникает. Исцарапаны только накладки, чтобы создать впечатление взлома. Кстати, Ирина Юрьевна, почему вы до сих пор не поменяли замки? Ведь воры могут вернуться?

Та загнанно ответила, что не сделала это просто за недостатком свободного времени. И потом, она же совсем не разбирается в системах, и лишних денег нет – ограбили подчистую…

– А жемчуг оставили?

Женщина машинально провела рукой по шее. Сегодня на ней не было никаких украшений. Ее адвокат по-прежнему глядел в блокнот. Самохин все время пытался понять, чем он так усердно занимается, и вдруг, разглядев расчерченную на клетки страницу, понял – тот составляет кроссворд!

– Да, жемчуг… – прошептала Ирина. – В самом деле, они его не заметили. Жемчуг лежал на подзеркальнике, и я просила Таню…

– Не говорить об этом нам. Почему?

Ее глаза наполнились слезами. Ирина покачала головой и сказала, что она испугалась. Испугалась, что они не воспримут ее горе всерьез, если в доме останется хоть что-нибудь ценное. От ее былой заносчивости не осталось и следа. Она достала носовой платок, на этот раз используемый по назначению, и обратилась к Самохину со слезной просьбой верить ей и не слушать то, что выдумывает ее больная дочь!

– Разве девочка больна? – удивился он. – Таня производит впечатление очень разумного подростка.

– Настолько разумного, что она готова оговорить родную мать, – всхлипывала Ирина. – Если бы вы знали, сколько я от нее натерпелась! Неужели вы позволите ей запудрить вам мозги?! Ой, простите…