от нас, – но он понял, как важна для меня самореализация. Поэтому ничего не бойся. Если твои избранники любят, то поддержат и помогут тебе в твоих начинаниях.

– У них нет выбора, – хмыкаю невесело. – Ты вышла замуж по любви, а они вынуждены подчиниться. Ну, кроме Алькора.

– Глупость какая, – фыркает сестра. Мы останавливаемся у окна, хмурюсь. Не понимаю, почему Алия так считает, ведь это правда. Ведь я им действительно навязала этот брак. – Твои глаза светятся, когда ты смотришь на них.

– Да, они мне нравятся, даже очень, – бурчу раздражённо, – но это ведь только мои чувства.

– Нет, это двухсторонняя связь. Если бы они ничего не испытывали к тебе, твои глаза не искрились бы. Мама ведь рассказывала нам всё о Вейлах, не помнишь? – улыбается молодая женщина.

– Не помню. Я читала книгу о двигателях внутреннего сгорания, – усмехаюсь, вспоминая тот день. Лет пять или шесть назад мама собрала в гостиной всех девочек, выгнала мужчин и рассказала о Вейлах. Уже не помню, что за повод был. Но сёстры, особенно младшие, бурно расспрашивали маму и интересовались подробностями «обретения». Я же сидела подальше от шумных родственников с планшетом и практически не слушала их.

– Ну, значит, я тебе напомню. Вейла – это та, кто согреет сердце.

Али перехватывает под локоть и тянет на очередную прогулку. Она тихо рассказывает о Вейлах. О том, что искрятся глаза у нас не только оттого, что мы смотрим на понравившегося разумного. Всё намного глубже. И только предназначенные друг другу разумные способны увидеть свет в глазах Вейлы. Соответственно, и у Вейлы не светятся глаза от всех понравившихся. С этим, конечно, не поспоришь. Мне, например, парень Софи очень нравится. Я даже сестрёнке призналась, что Альтаир – единственный нормальный поклонник, которого я одобряю рядом с ней.

Нашу с сестрой интересную беседу прерывают мужья Али. Раздражённо смотрю на нарушителей. На самом деле эти мужчины мне тоже нравятся. И Кастор, и Цегнус – очень целеустремлённые и упорные рурки. Они около двух лет добивались руки и сердца сестры. И совершенно не боялись наших отцов.

– Наш любимый вальс, – напоминает Цегнус, забирая жену из моих цепких пальцев.

Закатив глаза, благосклонно отступаю. И мужчины уводят сестру в центр танцевальной площадки. А за моей спиной вырастает Сириус. Я не вижу, просто чувствую его затылком. Интересно, он слышал наш с сестрой разговор?

– Потанцуешь со мной? – шепчет сеатец, преодолевая расстояние, и, приобняв за талию, припечатывает к своему торсу.

– Перестань прижиматься ко мне, – шепчу злобно, дёргая плечами. – Это моя помолвка, ты портишь мою репутацию.

– Твою репутацию уже ничего не испортит, – хмыкает нагло Сириус и подталкивает вслед за парочкой родственников.

– Я не буду с тобой танцевать, прекрати, – цежу, но натягиваю улыбку на лицо, замечая сотни пар глаз, устремлённых на нашу пару.

– Не волнуйся, во втором акте тебя подхватит жених.

Мужчина смыкает руку на запястье и, круто развернув, прижимает к торсу. Возмущённо хватаю ртом воздух и, подняв голову, смотрю прямо в наглые глаза. Он улыбается и плавно двигается на меня. Отступаю, но мы всё так же близко друг к другу. Непозволительно! Скандально! Он крепко держит в ладони мои пальцы, а жар от ладони на оголённой коже спины просто уносит мысли в другое русло. Меня окутывает его запахом, обволакивает энергетикой. Я злюсь на собственное тело, раздражаюсь на его замашки и бешусь от всей это ситуации.

– Ты ослепительна, когда сердишься, Ведана, – рокочет тихо Сириус. – Прижму тебя покрепче, – он надавливает ладонью на поясницу, вдавливая меня в себя теснее, – вот так... Специально, только чтобы посмотреть, как ты злишься, – улыбается порочно, склоняясь ниже. Чувствую его дыхание щекой. – Ты не представляешь, как прекрасна была...

– Когда? – облизываю губы, и взгляд партнёра перемещается на них.

– Не помнишь? – Сириус опять улыбается, продолжая кружить меня, не оставляя ни шанса отдалиться. Да и плевать мне уже на происходящее вокруг. У него какая-то суперспособность занимать всё моё внимание. – Когда, рассвирепев, швырялась антиквариатом и вазами. Моя маленькая великолепная фурия.

– Ты поэтому доставал меня постоянно? Чтобы я разбивала вазы?

– Доставал? Неподходящее слово. Но да, меня безумно заводит твоя вспыльчивость и горячность. Ты как неуправляемый огонь.

– Так, может, не нужно быть так близко ко мне, а то сгоришь ещё, – бормочу уже без раздражения. И даже не вырываюсь. Мне вправду нравится наш танец. Мне нравится находиться в его руках. Нравится чувствовать его близость и слышать этот вкрадчивый тихий голос.

– А ты не думала, что я хочу сгореть в твоём огне? – склоняется Сириус, практически касаясь губами моих губ. – Я люблю тебя, Ведана. Мне плохо без тебя. Я каждый день умираю в агонии холода и тоски по тебе. И я готов сгореть в твоём пламени. Готов стать рабом, ведь ты, моя пламенная птичка, – единственная, ради кого я хочу рисковать и ради кого хочу погибнуть.

От этого признания дыхание перехватывает. Облизываю опять губы. Очень хочу поцелуя. Очень хочу сдаться. Хочу поверить. Хочу простить. Но глупый мозг цепляется за прошлое. Отстраняюсь, вглядываясь в тёмные с яркими искрами глаза. Его лицо размывается от собравшейся влаги на глазах. Глупая Ведана опять плачет по Сириусу.

– В ту ночь… – проглатываю ком в горле, мы останавливаемся посередине паркета. Танец ещё не закончился. Есть второй акт, где я должна была обменяться партнёром. Но мы не замечаем этого, продолжаем смотреть друг на друга. Сириус не торопит, просто ждёт, – Ты сказал: «Помогите, Звёзды, тому, кто тебя полюбит»

– Помогите мне, Звёзды… – шепчет Сириус, зарывается в волосы пятернёй, испортив всю причёску, и накрывает губы в жадном поцелуе.

Мы целуемся. Хотя это сложно назвать поцелуем. Мы боремся. Переплетаемся языками, сминаем губы, прикусываем друг друга, пьём дыхание. По телу разливается жар, начавшийся в груди. Поцелуй, солёный от дорожек слёз, но мне плевать. Я тяну его за волосы, зарываюсь в короткий ёжик. Меня основательно штормит, и только его крепкие руки – единственное, что удерживает от падения в пропасть.

Музыка смолкает, становится как-то неестественно тихо, и только тяжёлое дыхание Сириуса и мой всхлип слышны среди этой идеальной тишины. Опомнившись, прерываю нас. Заполошно дыша, смотрю широко распахнутыми глазами на варвара. Понимая, что нарушила кучу правил