— Из-за этого ты сюда и приполз? Можешь передать своему начальству, что это ерунда. Проваливай. — И она толкнула его в сторону лагеря противника.

Маара рассказала о происшествии Роз, которая прикинула, стоит ли докладывать дальше, и решила, что не стоит. Вместо этого Роз собралась организовать свою разведывательную вылазку. Маара вызвалась отправиться в расположение противника в одиночку. Она показала Роз свою старую тунику, менявшую цвет, и предложила выбрать для разведки одну из ночей с пыльным ветром, под прикрытием которого легче будет добраться до вражеских костров. Роз рассматривала, щупала, мяла коричневую рубаху с таким же выражением лица, как и все до нее.

Маара натянула эту одежку поверх толстого белья, чтобы не замерзнуть ночью, и пустилась в путь. Ветер нес песок и пыль, шумел, свистел, гудел. Подойдя к костру поближе, Маара припала к земле, поползла. Сидевшие вокруг огня солдаты жевали что-то, пили, болтали на махонди и на чарад, шуровали в костре. В основном жаловались на скуку смертную и перемывали косточки друг другу и отсутствующим товарищам. Удалось, правда, услышать, что генерал Шабис вроде бы примет командование северной группой войск и центральной в Шари и что это всем им по вкусу.

— Нормальный парень, этот Шабис, с ним мы тут долго гнить не будем.

Потом разговор переключился на женщин.

Маару подмывало встать, выйти к ним и объявить, что она — помощник генерала Шабиса. Они, конечно, удивятся, обрадуются и доставят ее… Но Маара вовремя опомнилась. Доставят они ее в какие-нибудь кусты уже остывшей. Гурьба изголодавшихся по женскому телу здоровых мужиков… Да она и пикнуть не успеет! Нет, уж если дезертировать, то основательно подготовившись, запасшись провизией, водой, обойти своих, чужих и добежать… Куда? Вряд ли Шабис уже в Шари.

Маара замерла, когда один из солдат вдруг поднялся и отошел в ее направлении. Струйка мочи зажурчала чуть ли не у ее уха. Она разглядела в отблесках огня его лицо. Тосковал бедняга, должно быть, по дому. Потом он вернулся к костру. Беседа затихла, большинство солдат устроилось спать, двое караулили. С находящейся неподалеку вышки еще двое вглядывались туда, где находилась вышка Маары. Она осторожно отползла, поднялась, отряхнулась и направилась обратно. Домой. Ибо домом ее стал теперь пограничный пост бывшего противника. Она рассказала Роз о возможном переходе генерала Шабиса в Шари, поделилась и соображениями насчет сомнительной достоверности этой информации.

Молнии на горизонте ознаменовали окончание сухого сезона. Загремел гром, небеса разверзлись, хлынул ливень. Утром по всей местности струились ручейки. Иссохшая почва не сразу приняла влагу, но потом, как бы опомнившись, начала жадно всасывать воду, раздуваясь губкой, выбрасывая из себя траву и цветы. Среди цветов порхали и копошились птицы, шныряла мелкая живность. Роз с солдатами вышла сажать овощи. С вражеской стороны донеслась песня, и солдаты Роз затянули свою. Всю первую неделю пограничные линии враждующих сторон услаждали друг друга пением с утра до вечера. Солдаты голышом выбегали под дождь, плясали, прыгали, дурачились, растирались ладонями, перемазывались в грязи и снова ее смывали. Маара вынуждена была воздерживаться от этих плясок в голом виде, ибо никто не должен был видеть ее пояса с монетами. Маару дразнили, и она выдумала себе оправдание, рассказав, что ее воспитали так, что она тела своего никому, кроме мужа, не показывала. Это признание вызвало новые взрывы хохота.

Роз потихоньку прокралась к постели Маары и, осыпая ту нежными словами, попросила ее принять, приласкать.

— Я не нравлюсь тебе, Маара?

Роз нравилась Мааре, она с удовольствием раскрыла бы ей объятия, прижалась бы к ней, но не отважилась.

Роз стояла на коленях у кровати, а Маара держала ее руки в своих и рассказывала о муже, Мериксе, которого, наверное, уже не было в живых, о том, как она хранит ему верность и не хочет, чтобы кто-то еще к ней прикасался.

Эта романтическая история заставила Роз еще больше полюбить Маару, странную, чистую женщину, хранящую верность покойному мужу. Роз рассказала о мании Маары солдатам, и все, и женщины и мужчины, зауважали ее еще больше.

Собственно, то, что Маара рассказывала Роз, не было полной ложью. Она не разрешала себе вспоминать Хелопс, думать о возможной смерти Мерикса, но часто ощущала его в себе. Оставшись одна, лежа в постели, она отдавалась его образу; не думая о нем, чувствовала на себе его мягкую, добрую тень.

Стоя на вышке и вглядываясь в дали, Маара считала дни. Уже полгода она обживает эту вышку. Через полгода положено их подменить, но доставщики провианта о смене не заикаются. Когда спрашиваешь их, какие новости рассказывают о слухах, будто бы на севере неспокойно. Вроде бы там переворот случился или бунт. В общем, где-то что-то неспокойно. В слухах о дрязгах ничего нового. О генерале Шабисе слышно, что он поссорился с остальными — вернее, все четыре генерала повздорили. Откуда слухи? Да кто знает… все говорят… Шпионы, что ли, донесли. А тысыч Данн? Слышал кто-нибудь о таком? Раз ее спросили: «Может быть, генерал Данн?» — «Генерал!..» — «Ну, субгенерал, генерал при генерале, как бы помощник, генерал-стажер…»

В дождливый сезон жизнь на посту намного приятней. Крестьяне привозили продукты, заламывали бешеные цены, солдаты с ними торговались, цены сбивали. Роз внимательно следила за крестьянами, к которым нередко примазывались шпионы. От одного из таких подозрительных типов Маара узнала, что генерал Шабис прибыл в Шари для противодействия ожидаемому восстанию хеннов.

Дождливый сезон продолжался с перерывами. Цветы, высыпавшие после первого дождя, отцвели, исчезли, но трава по-прежнему покрывала почву зеленым ковром. С холмов спускались олени, прибегали кролики и заканчивали дни свои в солдатских котлах. Как и в любой местности, где дождь означал жизнь, здешний календарь опирался на дождливые сезоны. Прошлый сезон был хорош, очень хорош, дамбы по край, едва держались; позапрошлый не удался, а до этого выдалась парочка неплохих, весьма неплохих сезонов… А вот еще раньше… И каждый думал: а что принесет следующий год?

Маара стояла на вышке и, прищурившись, смотрела на север. Почти год прошел. Даже больше года. Наверняка там ее все забыли. Сухой сезон, черная земля посерела, но еще не высохла настолько, чтобы превратиться в пыль, вздымаемую в воздух даже самым легким ветерком.

Затем, совершенно неожиданно — ибо слухам никто не верил, — прибыл гонец с сообщением, что армия пройдет здесь на север и что их, передовых наблюдателей, захватят с собой. Надлежало подготовиться. Вытащили из запасников пулебросы. С опаской вычистили их — все знали, что эти штуки взрываются ни с того ни с сего в руках владельцев. Проверили запасы взрывчатого порошка для этого оружия. Главное же — приготовили мешки с одеждой и едой, наточили ножи.

И вот горизонт на юге ожил, и на них надвинулась армия хеннов. Большая армия, в десять тысяч, и шла она шесть часов, и отдыхала два, и снова шла, и через шесть часов опять останавливалась на отдых — и так день и ночь, десять дней кряду. Высокая полная луна освещала землю, но пыль, вздымаемая десятью тысячами пар ног, затмевала ее свет. Роз шагала рядом с Маарой и болтала о том, как хорошо будет в Шари, и о том, что еще ни разу ей не приходилось двигаться вместе с армией на штурм города. Маара приглядывалась к обстановке и размышляла, как ей получше удрать. Когда с очередной возвышенности вдруг открылся вид на башни и купола Шари, войско замерло, и почти тут же из тысяч глоток вырвался дружный торжествующий вопль. Все думали о богатой добыче. Маара удивлялась: где же армия агре? В ее голове выкристаллизовалась очевидная истина, и она удивлялась, неужели генерал Израк не замечает очевидного? Если город оставлен без защиты, если противнику позволяют без помех в него войти, значит, там ждет ловушка. Войска генерала Шабиса могли скрываться за холмами, окружавшими город со всех сторон. И сама она — лишь мелкий зверек, которому стоило бы подумать о спасении шкуры. Но куда денешься из колонны на марше? И Маара в составе армии хеннов вошла в Шари, улицы которого поражали величием. И здесь они не увидели никого, кроме спасавшихся бегством обитателей, прятавшихся в дома, в лавки, в сараи, иные даже на деревья карабкались. Голова колонны высунулась на центральную площадь. Армия остановилась. Возможно, генерал Израк только теперь сообразил, что попал в ловушку, и прикидывал, то ли ему отступить, то ли искать противника и драться. Задумывались и солдаты. Армия, не вступавшая в настоящую битву на протяжении уже нескольких лет, запаниковала. Маара увидела, что ее час настал. Строй рассыпался, солдаты кинулись в боковые улицы, в проулки, в сады и дома, разрываясь между страхом и жаждой наживы. Маара вбежала в лавку, стянула форменную куртку армии хеннов со знаками различия, натянула «вечную» коричневую рубаху, вытащенную со дна мешка, выпрыгнула на улицу и смешалась с толпой беженцев, устремившейся на север. Войска Шабиса, охватившие город клещами, беспрепятственно пропускали их, офицеры кричали вслед: