Внутри страны нарастало неприязненное отношение к европейцам: власти втихаря внушали народу, что именно белые варвары подтолкнули японцев к нападению на Китай, дали им оружие и научили им пользоваться. В некоторых городах начались погромы и грабежи европейцев. Китайское военное судно захватило в Тайваньском проливе британский пароход «Ратхант», предполагая, что тот доставлял оружие и амуницию в Японию. Пароход был отконвоирован в Килунг, после разбирательства скандал удалось замять. Газета «Владивосток» писала в те дни: «Положение береговых городов, где проживают иностранцы, становится серьезным. В Пекине и Тяньцзине европейцы ежедневно подвергаются оскорблениям со стороны солдат и черни… В Пекине улицы кишат враждебно настроенными к иностранцам солдатами. В Тяньцзинь прибыло много европейцев из соседних округов, в самом Тяньцзине европейцы принимают оборонительные меры».

Да и вне театра военных действий атмосфера была крайне напряженной. Достоянием широкого общественного мнения стал инцидент в Йокогаме 20 сентября 1894 года. Командир русской эскадры, стоявшей на якоре на внутреннем рейде, был вынужден сыграть боевую тревогу после того, как обнаружил слежку за кораблями эскадры с британского судна, которое крайне опасно маневрировало в непосредственной близости русских кораблей. Британец удалился на достаточное расстояние только после того, как флагман поднял сигнал «Применю оружие». Объяснение между российским и британским адмиралами, в ходе которого матросская лексика заметно превосходила дипломатический лексикон, в конечном счете привело к взаимопониманию, но напряженность не сняла. За кулисами этого инцидента — мощные пропагандистские кампании, которые одновременно велись и в российской, и в британской прессе. Каждая из сторон, воспользовавшись ситуацией, пыталась извлечь для себя выгоду, обвиняя противную сторону во всех возможных каверзах. Англичане, всячески стремившиеся помешать развивавшемуся российско-французскому альянсу, громко кричали о «возможном участии России в войне на стороне Японии» и о «тайной поддержке японских войск российским флотом». Очевидно, этим и было объяснимо столь пристальное внимание английского судна к русской эскадре в Йокогаме. С другой, российской стороны, в долгу не оставались. Вот цитата из той же газеты «Владивосток» от 2-го октября: «По слухам, английский кабинет постановил послать в Китай войска. Британскую эскадру в китайских водах намерены усилить, а также охранять британскую миссию британскими матросами и индийскими сипаями… Британский крейсер Agolrs ушел в китайские воды».

Очень не афишировала свою заинтересованность в этих событиях Германия, но шила в мешке не утаишь. Участие немецких офицеров-инструкторов в подготовке китайских моряков, корабли кайзера в Желтом море, резко возросшая активность германского делового мира в связи с открытием Дойче банком миллионного китайского кредита — все это было трудно скрыть от окружающих. Понемногу и в России начинали понимать, что японо-китайская война в той или иной степени выявит всех, кто намерен позиционироваться в дальневосточной политике. Главной территорией этой политики безусловно понимался Китай — с его колоссальными человеческими ресурсами, практически неразведанными природными богатствами и выгодным географическим положением. Но то, что именно Германия станет дирижером в этой политике по отношению к России — тогда не мог вообразить никто. Англия по старинке представлялась главным российским конкурентом на Дальнем Востоке.

Тем временем в Японии завершилось формирование 2-й армии 2-дивизионного состава, которую возглавил военный министр маршал Ояма. В начале октября армия сосредоточилась в Хиросиме в ожидании погрузки и переправки уже не в Корею, а непосредственно в Китай. Адмиралу Ито была поставлена задача по дезориентации китайских военачальников, и корабли японского объединенного флота начали постоянно тревожить прибрежные гарнизоны по всему побережью Желтого моря. Китайцы так и не смогли догадаться, куда именно будет направлен следующий удар, и распыляли и без того слабые части по побережью.

Россия, единственная из стран, кому искры от разгоревшейся войны угрожали непосредственно, практически никак не реагировала на эти события. Если не считать незначительных заметок в газетах Петербурга, Владивостока и Благовещенска, о событиях на Дальнем Востоке почти не писали. Любопытство интересующихся удовлетворяли статьями о Корее — стране столь далекой и неизвестной, что публикации по стилю более напоминали статьи Н. Миклухо-Маклая о Новой Гвинее, печатавшиеся несколькими годами ранее. Россию более занимали проблемы восстановления отношений с Болгарией, прерванные после болгаро-сербской войны, развитие отношений с Францией и налаживание отношений с Германией. Кроме того, именно в октябре 1894 года произошло событие ожидавшееся и печальное. 20 октября в 2 часа 15 минут пополудни в Ливадии умер Государь Император Александр III. В пять часов вечера новому Государю Николаю II присягнули Великие Князья, чины двора, войска, полиция, Собственный Его Императорского Величества Конвой, состоявший из терских и кубанских казаков. Страна готовилась к похоронам монарха и вступлению на престол нового царя.

Возможные последствия развивавшихся на Дальнем Востоке событий понимали, пожалуй, лишь в Азиатском департаменте Министерства иностранных дел и в Генеральном штабе. Дальновидные генштабисты отправили в японскую армию на все время военных действий своего военного агента в Китае и Японии полковника Генерального штаба К. И. Вогака и офицера штаба Приамурского военного округа капитана М. А. Соковнина. Нужно отдать им должное — офицеры отлично справились с поставленной задачей. Полковник Вогак сумел завербовать в качестве секретного осведомителя немецкого подданного Карла Эмиля Маукиша, переводчика китайского адмиралтейства в Тяньцзине, от которого получал самую подробную информацию о происходящем, документы, переписку. Имелись агенты и в Японии, с которыми работали офицеры Сибирской флотилии, зимовавшей в японских портах. Общая картина складывалась безрадостно: слабость Китая была в общем на руку России, имевшей серьезные намерения развивать свои территориальные захваты к югу, в том числе и в Корею. Но усиление Японии сильно настораживало. Мало того, именно Вогак сумел понять — о чем и доложил — что после окончания этой войны тот, кто будет иметь союзником именно Японию, будет определять всю политику Дальнего Востока. У России в конце девятнадцатого века были все основания к тому, чтобы так и поступить… Однако «германские дядюшки и женушки» многомудрых императоров Всероссийских перевесят. И страшное поражение России десятью годами позже уже замаячило на горизонте…

Тем временем японский генеральный штаб, узнав о значительном сосредоточении китайских войск в Южной Маньчжурии, вздохнул с облегчением. Согласно стратегическому плану, разработанному генштабистами еще в мае, до начала активных военных действий, операции в Маньчжурии и Северной Корее должны были носить отвлекающий характер. То есть имели задачей выманить на это направление главные силы китайской Северной армии, наиболее подготовленной и вооруженной. Когда японцам стало известно о том, что на усиление Северной армии приданы части из Даляня и Люйшунькоу, они убедились в полном успехе своего стратегического замысла. Ибо главным направлением их удара была отнюдь не Корея, а побережье Печелийского залива и Ляодунский полуостров. Откуда открывалась кратчайшая дорога на Пекин. 1-я армия, продолжая развивать наступление, отбросила китайцев из восточной части Мукденской провинции. Продолжая отвлекать силы от Ляодуна, войска генерала Ямагата заняли в ноябре Куандянь, Фынхуан, Сюянь. Главные коммуникации в этом районе были перерезаны японскими войсками, они сумели захватить значительное количество продовольствия, что во многом облегчило задачи тыловых служб. Смена китайцами командования не помогла: вновь назначенный вместо Е Чжичао Не Шичен не смог сдержать японского наступления. В конце ноября японцы остановились сами. Наступила зима.