Дежурная не заинтересовалась Басуновым. В палаты пропускали всех и без вопросов: посетители приносили больным еду, бельё, даже медикаменты — больницы обнищали до предела. Чтобы не привлекать внимания, Басунов надел белый халат, прошёл в коридор, поднялся на третий этаж, повертелся возле кабинетов и наткнулся на какую‑то каморку со шкафами, где лежали тюки и матрасы. Подпихнув тюк, Басунов пристроил в шкаф пакет с бомбой.

Он отлично понимал, что делает. Гайдаржи не скрывал про взрывчатку в канистре. Ну а фиг ли? Им надо надавить на власть, лишь тогда Быченку выпустят из СИЗО. Акция вроде захвата станции уже не напугает, требуется жёсткий удар по мозгам. А люди в больнице — это пушечное мясо войны; пехота, которая должна полечь, чтобы командир вырвался из блокады.

Басунов будто плыл от высокого напряжения своей миссии. Смыслом службы для Басунова всегда было предложить командиру его самого: стать Лихолетом больше Лихолета, стать Бычегором больше Бычегора. Требуется лишь уловить, в чём же суть командира. Басунов «поймал» Быченко, когда на плавучем ресторане расстрелял Сашку Батищева, лидера «динамовцев». И грохнуть кучу народа в больнице тоже выглядело очень в стиле Егора.

Днём в редакцию программы «За дело» (на городском телевидении она была самая рейтинговая) позвонил какой‑то человек и, не представляясь, сказал: в областной больнице заложен заряд, и его взорвут, если власти не выпустят из следственного изолятора Егора Быченко, командира «афганцев».

Редактор «Заделки» связался с полковником Свиягиным, сообщил о теракте и пообещал не раздувать паники, но помаялся пару часов, изнывая от профессионального соблазна, и приказал вбросить новость в эфир.

В конце рабочего дня весь город сидел у телевизоров. Во всех новостях показывали экстренные репортажи из больничного комплекса. Санитары торопливо тащили по коридорам носилки с лежачими больными, а рядом бежали медсёстры с держалками для капельниц. Омоновцы вели толстых одышливых тёток в халатах и небритых стариков в пижамах. В парке при больнице толпились милиционеры, врачи и пациенты, одетые как попало.

— Как стало известно из неофициальных источников, — гневно говорил в камеру один журналист, — угрозой взрыва поликлиники бандиты пытаются вынудить правоохранителей освободить из‑под стражи Григория Быченкова, ветерана Афганистана, а теперь главаря уже знаменитой шайки «афганцев»…

— Быченко командовал «эскадроном смерти» группировки «афганцев», — с видом знатока рассказывал другой журналист по другому каналу. — Он засветился на погроме Шпального рынка и на разборках с бандой уголовника Бобона. После ареста Сергея Лихолетова Быченко возглавил группировку. Нет доказательств, но эксперты уверены, что это Быченко руководил бойней в ресторане «Нептун» и расстрелом криминальных авторитетов Овчара и Сафьяна. При недавнем покушении на Быченко погибли мирные граждане.

«Афганцы», конечно, тоже не отходили от телевизоров — смотрели и слушали, как город извергается ненавистью к ним.

— Никакие они не солдаты! — рыдала перед журналистом растрёпанная пожилая женщина; она сидела в больничном парке на лавке. — Мой отец был солдат, а это фашисты! Людей миной взрывать!.. У меня шов разошёлся…

— Они уже краёв не видят! — трясясь, кричал по телику какой‑то лысый и толстый дядька; он держал за руку дочку‑школьницу в спортивном костюме. — Отморозки! Жилые дома захватывают, торгуют, убивают!.. В больницу динамит!.. Здесь же детское отделение интенсивной терапии!.. Варварство!..

Журналисты где‑то отыскали Билла Нескорова, совали ему микрофоны.

— Всё подстава! — отбиваясь, рычал Билл. — Быченко и так не виноват! Он по‑любому скоро выйдет! Зачем «Коминтерну» фугас в больничке?

— А кто мог устроить провокацию?

— Да обиженных дохрена! — зло огрызался Билл, не соображая, что только ухудшает и без того плохую репутацию «Коминтерна».

Басунов смотрел это интервью по телику и вдруг понял, что Билл прав. Бомба — подстава для Егорыча. Никто не решился бы взорвать эту бомбу. Но кто и для чего подставляет Быченко? Каиржан, который дал канистру? Он хочет стать командиром?.. Басунов и не думал обижаться на то, что Каиржан использовал его вслепую. Просто хотелось знать, что происходит, кто кого побеждает, кому требуются помощники — чтобы подоспеть вовремя.

Сапёры с собаками обшаривали здания больничного городка в поисках бомбы, а журналисты тащили в эфир всех, кого могли.

— Эти ребята психически обработаны, — рассуждал какой‑то социолог из пединститута. — В Афганистане они воевали с народом, их так научили, и здесь война с народом им понятнее всего. «Афганцы» по‑другому не умеют.

— Парни, вы меня знаете! — с экрана по‑отцовски прямо обращался к «афганцам» Свиягин. — Вы были солдаты, а стали банда! Уймитесь, говорю!

— Бомба — только верхушка айсберга! — напористо и уверенно говорил какой‑то депутат городской Думы. — А сам айсберг — коррупция! Все знают, что экономической базой «афганской» группировки является рынок в Шпальном посёлке! Это омерзительная клоака, где наркотики, подпольный импорт и чёрный нал! Почему мэрия терпит такое безобразие? Оно как‑то выгодно мэру? Наша фракция требует разогнать и закрыть Шпальный рынок! Тогда в городе хотя бы одной криминальной группировкой будет меньше!

Вечером служебные собаки отыскали бомбу. Операторы под дождём включили камеры и показали, как милицейские машины направили фары на крыльцо больницы: из дверей медленно, будто Вий, вышел сапёр в огромном и неуклюжем бронекостюме. В специальном захвате вроде длинных клещей этот монстр нёс канистру со взрывчаткой. Рядом с крыльцом уже поджидал грузовик с мешками, заполненными песком. Сапёр бережными движениями поместил канистру в кузов — словно рогатиной поставил чугунок в печь.

Угроза закрыть Шпальный рынок была для «афганцев» куда серьёзнее, чем возможный срок Бычегора, и «Коминтерн» это понимал. К тому времени в Штабе осталось всего семь человек — не считая Быченко и Лихолетова. Как‑то незаметно вышло, что все члены Штаба — «силовики» или «бизнесмены», все ездят на «мерсах», «крузаках» или «гелендвагенах», все живут в элитном доме, построенном ещё для обкомовских бонз, в одном подъезде с Быченко.

Экстренное собрание Штаба созвали Саня Завражный и Гайдаржи — ещё более‑менее вменяемые командиры — вместе с выведенными из Штаба Васей Колодкиным (раньше он отвечал за социалку), Дисой Капитоновым и Гошей Лодягиным, бывшим секретарём. Парни, человек пятнадцать, собрались в ресторане «Шаолинь» — кабак был трофеем войны с «динамовцами».

Посетителей выгнали, многочисленная охрана осталась в главном зале, а командиры уединились в «салоне», где обычно заказывают приватные танцы; здесь сдвинули столы и расселись как попало. От Китая в ресторане были только занавеси из бамбуковых палочек, бумажные абажуры и росписи по шёлковым стенам — толстые, похожие на баб косоглазые мужики.

— Короче, все в курсе, — сказал Игорь Лодягин. — Давайте без обид за нынешний расклад, без предъявлений друг другу. Город пошёл на нас залупой. Надо решать, как вырулить из ситуации. Для затравки предлагаю восстановить прежний состав Штаба. Я — опять секретарь. Возражения есть?