– Инкен, девчонки… мне на все на это совершенно плевать.

В этот момент мне очень захотелось, чтоб у меня тоже было место, куда больно нажимать. Типа болевого тренинга.

Я рассмеялась таким злым смехом, какого еще никогда от себя не слышала и даже не подозревала, что он у меня есть.

Как только совсем стемнело, мы вышли. Тех, кто хорошо видит в темноте, мы не интересовали. Летучие мыши газет не читают, полевки радио не слушают.

В нескольких метрах впереди нас Оле разговаривал по телефону. Рядом с ухом он держал диктофон. На записи плескалась вода.

– Да, в воскресенье, – говорил он. – Обязательно. Еще один шлюз. Да, я всем передам привет. Привет, – сказал он лягушкам, квакавшим около домика. – От моего папы. – Он немного подождал. – И тебе привет.

Потом он выключил реку и пошел внутрь.

– Хорошо врет, – сказала я.

– Играет, – поправил Юрек.

Лягушки квакали то по очереди, то хором. Наверное, наш разговор звучал для них примерно как лягушачий – для нас.

– Я сейчас вспомнила о Гезине, – сказала я и подумала при этом: «Я не хочу тебе врать, но как еще мне добраться до информации?»

– Кто это?

– Моя лучшая подруга.

– Девушку Матео зовут так же, – сказал Юрек.

Это было легко. Да! Ура! – забурлила во мне радость. Ты молодчина, просто молодчина! И я стала весело крутить попой – правда, танец этот я исполняла только у себя в голове – и запела: «А завтра я узнаю, что это за скелет в туннеле, и кто такая Стонущая мать, и где Инкен, а потом поцелую Юрека и найду Вувана, и вообще, и вообще, и вообще».

– Так и что с Гезиной?

– Что?

– С твоей подругой?

– А, с ней-то? М-м, просто у нее сегодня день рождения.

Вау, а я неплохо среагировала! Даже не покраснела. Впрочем, было темно. Хорошее время для тех, кто имеет склонность менять цвет лица вследствие внезапного расширения подкожных кровеносных сосудов. Я как-то где-то что-то такое читала.

Но когда он взял меня за руку, меня все же бросило в жар. Он положил свой телефон мне на ладонь.

– Ну так позвони ей!

Черт! Я колебалась, как лучше соврать – сказать, что Гезина глухая или что у нее нет телефона. В принципе, я могла бы и разыграть какой-нибудь разговор. Вот как Оле. Но ведь в телефоне записываются набранные номера. Можно было бы сделать вид, как будто я звоню, а потом сказать, что Гезина не взяла трубку, уже спит, в отъезде.

– У Гезины сегодня… сегодня ведь четверг, да? По четвергам у нее танцы.

Он засмеялся своим юрековским смехом.

– Значит, по четвергам у Гезины танцы. Ага… Тогда звони. Сегодня пятница.

– Что в этом смешного?

– Ты плохо врешь. Хотела узнать, кто из нас Гезина с форума «Свора девчонок», так?

– Блин, откуда ты знаешь?

От хохота он схватился за живот. Я стала рвать траву и кидать в него. Он не унимался.

– Оле недавно спросил меня, не заходил ли я сегодня на форум, потому что Гезина уже была залогинена. Но никто из нас не заходил, значит, это ты. Могла бы просто спросить.

Я почесала в затылке. Просто спросить. Окей.

– А зачем вы это делаете? Вы же нас выдаете! Что это за фигня?

– О! Вау! Упреки! Моя любимая начинка для шоколада. – Юрек сел и стряхнул траву с футболки. – Мы обнаружили этот форум и зарегистрировались там. Гезина – мы все втроем. Мы, так сказать, понемногу распускали ложные слухи. Что вы в Баден-Вюртемберге, например. Прессу мы тоже пустили по ложному следу. Иначе бы они давно уже вас нашли. Если бы не мы. Мы хотели помочь. Потом мы обратились в эту зоозащитную организацию, чтобы выкупить у них собак. Они не хотели за них денег, но мы все равно кое-что им перечислили. В качестве пожертвования. Они наверняка не будут подавать на вас заявление, если им вернут машину. Ну как, неплохо, да?

– Неплохо, – сказала я. – Да, это очень хорошо. Окей, спасибо!

– Во-от, звучит уже куда лучше.

Надо было, конечно, спросить, почему они этим занимаются. Почему? Может, он бы мне даже и сказал. В тот момент.

И тогда бы все опять стало совершенно иначе – менее так и больше эдак.

Я так долго лежала рядом с Юреком в траве, что верх и низ поменялись местами. Не я лежала на Земле, а Земля пушинкой у меня на спине. Подо мной – черный ковер со звездами. Я могла бы побежать и унести Землю в другое место…

Утром раздался стук.

Парни спали снаружи на надувных матрасах. С чего это вдруг им стучать? Они вроде все втроем хотели очень рано пойти в город. Говорили же вчера.

Постучали три раза. Похоже на условный знак. Мне всегда было интересно, как это можно сделать – стукнуть три раза длинно и три раза коротко. Длинно же стукнуть нельзя.

Постучали три раза слабо, три раза сильно.

А потом послышался голос:

– Это я! – Шепотом. Это не наши парни. Какой-то мужчина.

Бея лежала на диване. Она закрыла глаза. Притворилась, будто ничего не слышит.

– Кто? – шепотом ответила я.

Тут вдруг Бея проснулась.

– Ты с ума сошла?

Да, правда, я что, рехнулась? Надо ж было просто держать рот на замке. Может, тогда бы этот «это я» и ушел.

– Ну, Ганс! – послышалось снаружи. И дверная ручка уже полезла вверх. Дверной проем заполнила тень с кривыми ногами и длинной шевелюрой. Она подняла правую лапу и щелкнула пальцами.

– Ку-ку, привет!

Лица против света я разглядеть не могла.

– Можно войти? Ну конечно, можно, – сказала тень и вошла. – Сиди, сиди, не беспокойся.

– Она и не может встать, – объяснила я и тоже осталась сидеть.

– Да-да. Колено. Слышал. Знаю. Я тут кое-что принес, – и он стал вынимать из висевшей на плече желтой сумки разные баночки, тюбики и коробочки. – Возьми все. Что-то да поможет. Только не слишком много. Никогда ведь не знаешь. – Он улыбнулся.

– Да пошел ты, – сказала Бея.

– Это ничего, – отозвался Ганс, продолжая улыбаться.

Я еще никогда не видела такого радостного взрослого. Радоваться и смеяться взрослые, конечно, могут – когда им рассказывают скабрезный анекдот, когда они сыты, когда им дарят что-нибудь, чтоб приятно пахнуть, или когда друзья приносят выпивку, или когда выигрывают в кости, – но для их довольства всегда есть причина. А Ганс улыбался просто так.

– Я не хотел вас потревожить за чем-нибудь… Я подумал, что, может, вы с мальчишками… Никогда же не знаешь. А где они, собственно? – Он сел рядом со мной – он и сильный запах крема от загара. Из коротких клетчатых штанов торчали длинные загорелые ноги. Он вытянул их и откинулся на спинку дивана. Роста в нем наверняка метр девяносто, не меньше.