Птицы защебетали на тон ниже.

Как здорово оказаться сейчас в лесу! Я была наполовину там, наполовину с Юреком, который в этот момент помогал звонарю. Мне было так тяжело. Все время хотелось что-то делать, но я не знала что.

Днем вернулись Юрек с Матео. Юрек – снова с черешней. Мы сели в домике, потому что дождь усиливался, и не было похоже, что он скоро закончится. Хотя Юрек был уже здесь, во мне все еще сидело это желание – желание чего-то. Что это? Что со мной такое? Что это за чувства без названия и потребности, которые мне незнакомы? Этот дождь напоминал мне о маленьком собачьем сердце у меня в руке.

Тут вдруг распахнулась калитка.

– Веснушчатый идет, – объявила Бея, сидевшая на пороге – сверху сухая, ноги мокрые.

Из окна было видно, как Оле несется через сад. Дождь перед ним будто расступался.

– Я был на пресс-конференции, – выпалил он. – В отеле «Цум Шварцбеергрунд», – он тяжело дышал. – Вот! – он поднял сумку, висевшую наискось через плечо. – Я заснял.

– Что еще за пресс-конференция? – спросил Матео.

– Ну, с девчонками, в отеле. Это просто отпад! Я туда пролез. – Круглые щеки Оле блестели от дождя и пота. Он схватил носовой платок, вытер лицо и крикнул прямо в платок: – Это так круто! – А потом заговорил уже вне платка дальше: – Я схватил этот большой указатель перед входом и пошел внутрь. На нем была нарисована стрелка. Пресс-конференция. И я… – глаза у него блестели, – я просто залез внутрь него. Ну, он такой, раскладной. И побежал прямо в нем. Выглядывал так, сбоку… А все журналисты – правда все – побежали за мной. Я завел их в конференц-зал и сам тоже остался там. Ужасно повезло, что это оказался конференц-зал, а не туалет.

Он упал на спину и издал клич радости. Юрек и я засмеялись. Матео усмехнулся.

Бея проворчала:

– Срочно прирезать! Он бешеный, этот тип!

Дождь усилился. Он вымывал запах из цветов.

– Значит, ты был на пресс-конференции, – резюмировал Матео.

– ДА! – проорал Оле на полу. И поднял сумку. – Я видео снял!

Он запрыгнул на диван между мной и Юреком. Матео сел рядом со мной.

Бея осталась сидеть на пороге.

Оле вытащил свой планшет и включил видео. Послышалось постукивание, шорох. Шевеление в зале. Люди, много людей.

– Вот! – показал Оле. – Вот эта доска.

На ней написано «12.00, пресс-конференция. Конференц-зал “Штайгерглюк”». В кадре виден длинный стол. Ряд разноцветных микрофонов. Раз, два, три, проверка звука. Люди хлопают. Потом шорох и вспышки. Выходят девочки. Одна, вторая, третья, четвертая, пятая, меньше моих пальцев.

– А можно сделать покрупнее? – спросил Матео.

Мы заговорили все одновременно:

– Помолчи!

– Убери голову!

– Сейчас будет зум. Я там с зумом снимал.

Камера приблизилась к Аннушке. Она в платье. На шее – бусы Инкен. Волосы распущены. Выглядит чудесно. Потом камера переехала на Антонию. Она кажется крошечной, и с короткими волосами голова такая маленькая. Рядом сидит Фрайгунда. Ей короткие волосы правда очень идут. На ней белая рубашка со шнуровкой крест-накрест в вырезе. На поясе висит Гундастра. Фрайгунда напряженно вглядывается в журналистов.

Моя неясная тоска обрела конкретные черты. Я хотела к ним, быть среди них, с ними и вообще… Я хотела к своей собаке, сейчас же. К родителям, наконец. Но и в то же время остаться с Юреком…

Снаружи уже конкретно лило.

– Что он спросил? – поинтересовалась Бея с порога.

– Он спросил, где они были все это время. Сейчас сделаю погромче.

Они были в лесу, сказала Рика. А где Инкен, им бы и самим очень хотелось знать. О Шарлотте и Рабее они ничего не слышали, совсем ничего. Но они исходят из того, что с ними все в порядке, потому что, пока Шарлотта с Беей, а Бея с Шарлоттой, с ними в принципе ничего не может случиться, сказала Рика.

Бея посмотрела на меня. Я – на нее.

Следующий вопрос. Как отреагировали родители. В общем, рады возвращению, но очень рассержены. Рика показала свои большие зубы:

– Потихоньку приходят в себя.

Журналисты засмеялись.

Потом речь зашла о собаках. Фрайгунда начала длинную речь о поведении собак, которую закончила словами о том, что собака – это собака, а человек – всего лишь человек.

Бея засмеялась. Я тоже.

Рика от имени группы извинилась за историю с собаками. Мы были уверены, что поступаем правильно. И только вчера узнали, что это вовсе не помогло, а, наоборот, навредило замечательному общественно полезному объединению.

– Нам всем очень, очень жаль!

Тут раздались аплодисменты.

С собаками все будет хорошо, продолжила Рика. Судя по всему, им можно будет оставить их у себя, если родители будут согласны. А они все согласны. В том числе родители Шарлотты.

Я закрыла рот руками. Мне можно оставить Кайтека! У меня есть собака!.. Юрек положил руку на плечи Оле и так достал до моего плеча.

Рика заговорила снова. Объединение «Собачий случай» готово отказаться от заявления в полицию, главным образом потому, что родители Иветты согласны возместить понесенные ими расходы. Они даже уже сделали щедрое пожертвование. Снова аплодисменты. Почему Рика так странно настойчиво подчеркивает, что это большие деньги? Потом она добавила, что семья Иветты очень состоятельна. Она что, хочет, чтобы Иветту похитили?

Потом Рика посмотрела на Иветту. У них явно был какой-то уговор.

– Что такое? – Бея подошла к нам и втиснулась на диван рядом с Матео. Ее ноги поблескивали от дождевых капель, которые устало и размеренно падали снаружи.

– К сожалению, деньги ничего не дают, когда нет здоровья. У моего отца, у него… – Иветта посмотрела наверх, потом вниз. – У него рак крови. Ему нужен донор. Лучше всего, чтобы это был родственник. У меня есть сестра. Где-то. – Иветта вытянула руку и неопределенным жестом показала туда, где, по ее представлениям, может быть это «где-то». – И я очень надеюсь, что она жива. И я ее прошу, от всей души, – она положила руку на сердце, – дать о себе знать и спасти нашего отца. – Иветта опустила голову.

Бея захлопала и засмеялась.

– Отлично! Ну, то есть не актерское исполнение, а план. План классный!

– В смысле? – спросил Оле. – Какой план?

Правильно, они же об этом не знали. Об этом еще никто нигде не писал. Даже на форуме «Своры девчонок».

– Инкен – сестра Иветты, – объяснила я.

– ЧТО?! – воскликнули Оле и Матео, а Юрек спросил:

– Как? То есть как это может быть? Почему об этом нигде не писали?

Я стала объяснять.