Чего она сама хочет?

Это все, что Валентин желает знать.

Он должен поставить себя на ее место, чтобы понять ее мотивы.

Актриса обманула его. Она постоянно врала ему. Она забрала девочку. Зачем? Чтобы вымогать деньги? Неужели все дело в деньгах? Или она хочет наказать его за отказ жениться на ней? Допустим, она узнала подробности убийства Жервеза Стинтлея? Неужели она любила этого выскочку и теперь желает отомстить?

Валентин вспоминает, как они спорили из-за Певенш. Как актриса обвинила его в том, что он пляшет под ее дудку.

Маленькая девочка. Валентин морщится, понимая, что его ложь раскрылась. Мимосина Дольчецца увидела своими глазами, что «малышка П.» уже совсем не маленькая. На самом деле Певенш намного выше и шире похитительницы.

Он пытается утешить себя тем, что ему не надо долго искать объяснения. Ему хорошо известно, что похитители всегда спешат сообщить о своих требованиях, которые обычно носят финансовый характер.

Он возвращается на склад, где не стесняется в выражениях. Дрожащий Диззом, все еще одетый в серый дорожный костюм, суетится вокруг него, пока Валентин не отпихивает его резким движением и тут же начинает рассеянно извиняться, снова и снова. Он спрашивает:

— Письма с требованиями выкупа не было?

Диззом рассказывает, что он разослал людей и соответствующие запросы по всему Лондону и на континент, как только обнаружил пропажу.

— Я был уверен, — шмыгает носом Диззом, — что мы найдем их до вашего возвращения, потому не хотел вас тревожить. Я надеялся, что смогу рассказать вам об этом затруднении и его решении одновременно.

Едва ли можно обвинить Диззома в самоуверенности.

Он так искренне расстроен, что Валентину не хочется его больше наказывать. Диззом сделал все, что сделал бы он сам. Он даже сел на пакетбот и отправился в Кале, чтобы лично проверить все существующие таверны. Вот почему Валентин не застал его после своего возвращения. Они разминулись буквально на пару часов.

Но все было тщетно. Ничего.

Он пытается с головой уйти в работу. Это должно отвлечь, пока Диззом не найдет чего-нибудь. Без Певенш и ее капризов у Валентина появилось больше свободного времени, которое он посвящает слегка расстроенным делам. Венецианский эликсир требует внимания. Дело, начатое перед отъездом, постепенно набирает обороты. К нему поступают приблизительные сметы от стеклозаводов и перегонных предприятий в Венеции. Ему нужны новые вещи, которые он сможет выменять на бутылки.

Чтобы оплатить шерсть, с помощью которой можно профинансировать новый эликсир, он решает попытать счастья на рынке контрацептивов. На какое-то время он заинтересовался capotes anglaises,[19]сделанными из бараньих слепых кишок. Валентин организовал для Диззома экспериментальную мастерскую в одной из пустых комнат на складе. Каждый день он ходит среди весело болтающих молодых дам, нанятых, чтобы отмывать и сушить потроха. Высушив, они разминают их руками, смазанными маслом, чтобы они стали мягкими и упругими. Среди них и Сильвия Гримпен, чьи дела пришли в упадок. Она выглядит голодной. Вспомнив случай с Певенш в чайхане на Бонд-стрит, Валентин избегает ее взгляда, однако велит Диззому немного увеличить ее жалование.

От Мимосины все так же нет вестей. Он ненавидит ее и одновременно скучает по ней. Ему не хватает этой женщины до умопомрачения. Не видя ее и не получая от нее никаких новостей, Валентин чувствует себя в подвешенном состоянии. Он не идет, по традиции, в таверну, чтобы выпить пива. Он не может даже думать об этом. От него не ускользает горькая ирония ситуации: он занялся производством средств для беззаботной любви как раз тогда, когда женщина, которую он желает, недоступна для него.

Что-то не так. Письмо с требованием выкупа уже должно было прийти, если только похитители не хотят потянуть время, чтобы Валентин впал в отчаяние и согласился на все условия.

Разве нужно целых три недели, чтобы макнуть перо в чернила и написать письмо?

Снова и снова он повторяет Диззому:

— Я просто не понимаю. Каковы ее намерения? Она набивает цену?

Видя напряженное лицо друга и устыдившись своего поведения, он пытается шутить:

— Диззом, дружище, эта история так же темна, как ноздря твоего дедушки. — Валентин пробует улыбнуться, но губы предательски дрожат.

Личные невзгоды заставляют Валентина усерднее заниматься венецианским эликсиром. В кромешной тьме его души рождается отличная идея, сулящая хорошие барыши. До сих пор он считал, что венецианский эликсир станет панацеей, которая будет способна справиться с бесконечным списком заболеваний, лишь получив изящную упаковку и якобы венецианское происхождение. Мучаясь от волнения и тревоги, Валентин, между тем, нашел нишу на рынке для этого эликсира. Он осторожно прикидывает плюсы и минусы оригинальной идеи — эликсир, специально предназначенный для улучшения качества полового акта.

Венецианский эликсир станет любовным зельем! Он усилит даже самое слабое либидо.

В голове Валентина вертятся слова для будущего рекламного листка. Он силится придумать подходящее название для препарата, проговаривает вслух красивые слова. К концу дня он надиктовывает длинный список, половину которого написал сам. К следующему дню он сужает его до пяти ключевых слов, которые выводит красивыми красными чернилами:

Соверен

Эмпирик

Венеция

Бальзамик

Исцеление

Он кладет голову на стол. Когда, много минут спустя, он поднимает ее, буквы отпечатываются на его щеке.

Проходит две недели, а он все еще размышляет о названии для эликсира. Неожиданно приходит Диззом и передает ему потрепанное письмо, покрытое сахарной пудрой и пахнущее марципаном. Валентин понимает, что ему следовало бы задать вопросы относительно происхождения этого письма и способа его доставки, но он слишком спешит, чтобы тратить время на это либо на слова Диззома о том, что чего-то не хватает, что-то следует объяснить или сделать. Это похоже на его первую встречу с актрисой. Он хочет обладать, не обременяя свою голову лишними сведениями.

Валентин подносит письмо к губам и принюхивается к его кромке. Он тут же отдергивает голову, словно от удара. Да! Это действительно письмо от нее. Каждое ее письмо пахло так же сладострастно, как и это. Его наркотический аромат туманит ему мозг. Это точно от нее, от нее. Поцеловав, снова понюхав и погладив листок пальцами, Валентин разворачивает его.

И глядит, не веря глазам.

Письмо от Мимосины Дольчеццы не содержит узнаваемых слов. Где-то на пути к нему оно, по всей видимости, побывало в какой-то жидкости. Или на него пролили жирную миндальную пасту, которая, подобно раку, пожрала слова, заменив их собой. Либо чернила оказались ненадежными и вытерлись раньше времени. Как она может экономить на такой важной вещи, как чернила? Должно быть, она в стесненном материальном положении.