Когда я увижу ее снова, я сам хорошенько обниму ее. Это не ее вина.

Люди всегда используют Певенш по каким-то личным мотивам. И Тому, и актрисе она нужна не для благородных дел.

Он скоро заберет их обеих. Нетерпение гложет его, и ему нужно отвлечься.

Он уже устал думать о похищении. Дорога дается Валентину нелегко. Глаза сильно устали. Пока карета с грохотом катится по разбитым трактам, оставляя синяки на его чувствительном заду, он думает о том, как бы разгадать тайну смерти Тома.

Появились новые данные. Благодаря справкам, наведенным Диззомом, он узнал, что темноволосого итальянца, который хвостом ходил за Мимосиной, видели в Лондоне после отъезда Валентина. Он интересовался, чем Грейтрейкс занимается и как связан с актрисой.

Диззом послал людей, чтобы они перехватили итальянца, но тот сбежал. Предполагается, что он тоже уехал в Венецию, чтобы доложить о результатах поездки какому-нибудь бандитскому лорду, собрату Валентина Грейтрейкса, но одетому в государственную форму Венеции.

Услышав новости об итальянце, Валентин собрал всех своих людей, которые видели его на похоронах Тома. Случай с Сесилией Корнаро помог ему сформулировать нужные вопросы.

— Шея длинная или короткая? Волосы прямые или кудрявые? Глаза круглые или миндалевидные?

Его людям, поначалу опешившим, вскоре понравилась эта игра. Они оживленно спорили между собой, но когда приходили к согласию, то давали Валентину окончательный и определенный ответ на каждый вопрос. Спустя час Валентин сложил листок с таким подробным описанием внешности итальянца, что его образ всплыл в памяти, словно живой. Теперь этот листок лежит в его сумке, и он использует его, как только освободит Певенш и выяснит все с Мимосиной.

Пересекая Францию, Валентин тщательно продумывает план действий, однако его постоянно отвлекает сильный кашель с кровью, который он больше не в силах игнорировать. В его горле словно засела змея, которая постоянно жалит его ядовитыми клыками. Кашель усилился. Вместе с ним в карете едет какая-то шумная компания, которая напрасно пренебрегает мылом и освежителем дыхания. Спертый и вонючий воздух кареты наполняет его бронхи новой порцией слизи. Когда он чихает, из его носа начинает сочиться зеленая мокрота. Его ноздри настолько забиты, что ему приходится дышать исключительно ртом. Через какое-то время кашель утихает, чтобы возобновиться ночью. Валентин продолжал бы ехать даже ночью, но каждый вечер карета останавливается, и он проводит еще одну ночь на каком-то отвратительном постоялом дворе, лучшие комнаты которого неизменно заняты неким пашой, его секретарями и слугами.

Когда экипаж подъезжает к Падуе, неудобства дороги достигают апогея. Кто-то неправильно уложил фарфоровую посуду, и она гремит на каждом ухабе. Звон фарфора сливается с хрустом суставов Валентина. Снова просыпается кашель, и Валентину становится совсем несладко.

В Местре он жестами подгоняет гондольера, размеренно работающего шестом. Его тело содрогается от кашля.

Хоть сам Валентин этого и не замечает, он очень бегло говорит по-итальянски. Также он часто, как и местные жители, использует жесты. Он похож на венецианца. Валентин пожимает плечами и курит, как настоящий итальянец. Теперь, когда он спешит, он выражает мысли с помощью рук, ног, носа и глаз. Вся пристань в Местре уже знает, что приехал англичанин, которому необходимо немедленно попасть в Венецию. Никто не обращает внимания на причитания женщины, оплакивающей ящик с битым фарфором, который только что сгрузили с кареты.

Небо насыщенного лимонного оттенка напоминает глаз слепца. У Валентина начинает болеть голова. Всю дорогу до Венеции он считает далекие башни, проплывающие мимо гондолы, различные оттенки зеленого и синего в воде за бортом. Он считает чаек, кричащих о его прибытии, и даже дни, проведенные без Мимосины.

К тому моменту как лодка пристает к городской пристани, он крепко держится за борта гондолы, потому что начался небольшой шторм, который приветствует его возвращение в город. Раскаты грома и отблески молний освещают Большой канал. Начинается ливень. Словно нетерпеливые матери, волны расплетают густые заросли прибрежных водорослей. Две недели тяжелой дороги выветриваются из головы Валентина. Он снова в Венеции.

Недалеко от пристани, словно по волшебству, возникает фигура Смергетто. Его лоб немного наморщен. Хоть он всегда рад видеть хозяина, ему не нравится его кашель, и он понимает, что не дела заставили его так скоро возвратиться в Венецию.

4

Отвар от катара

Берем настой мать-и-мачехи, шесть унций; белые толченые леденцы, шесть драхм; желтки двух яиц, хорошо взбитые.

Этот отвар обычно приносит облегчение от ревматического и вечернего кашля, вызванного простудой, который днем не досаждает, но возвращается ночью, особенно когда человек ложится спать. Благодаря сладкой мякоти отвар защищает гортань, успокаивает кашель и обеспечивает хороший сон.

В тот же день он берет листок с описанием пресловутого итальянца в мастерскую Сесилии Корнаро. Когда он заходит, девушка дремлет на диване. Она скользит по нему взглядом добрых сонных глаз, не поднимая головы с желтой шелковой подушки.

— Ах, синьор англичанин, вернулись? Есть что-нибудь новое?

В ее голосе явно слышится удовольствие. Три месяца назад Валентин пустился бы в приятные размышления на эту тему, однако его нервы вымотаны до предела, а глаза болят от недостатка сна. Зад горит огнем, а легкие мучит кашель, подготавливающийся ночью выворачивать его потроха наизнанку. Он не в состоянии дарить удовольствие, потому не желает думать о том, чтобы его получить. Чего бы ни хотела Сесилия добиться этим нежным голосом, он не намерен отвлекаться от цели. Ни одна женщина не смогла заинтересовать его с тех пор, как он впервые увидел Мимосину.

— Я… я хочу, чтобы вы снова попробовали написать портрет, — говорит он, покашливая.

— Ах, — произносит она, встает с дивана и споласкивает лицо водой. Капельки блестят на ее волосах, и она стряхивает их. — Что изменилось с нашей последней встречи, мистер лорд Валентин Грейтрейкс? Точно. Помните, — ее голос становится низким и угрожающим, — я уже подводила вас прежде?

Валентин не хочет встречаться с ней взглядом, потому начинает рассматривать стены, завешанные портретами. Когда он был здесь в первый раз, была ночь и на этих лицах читалось выражение чувственной пресыщенности. Однако днем те же лица кажутся исполненными желаний, словно бы спешащими предаться утехам любви, пока не село солнце.

Сесилия Корнаро ждет его ответа, не пытаясь скрыть нетерпение. Он знает, что ей нравится все новое, потому первым делом предлагает ей задание.

— На этот раз я хочу, чтобы вы написали для меня портрет мужчины. У меня есть подробное описание его внешности.

Он машет листком, словно ребенок, который вовремя закончил контрольную работу. Даже это несильное колебание воздуха вызывает у него новый приступ кашля. Художница поворачивается к нему спиной и начинает рыться в шкафу, похожем на кладовую для мясных продуктов. Она ставит на стол сырые яйца, а также различные порошки и сиропы. Разбив яйца в бокал, она быстро их взбивает. Валентину кажется, что она готовит темперу, чтобы приступить к портрету, и он удивляется, когда она протягивает бокал ему.