— Наше вам с кисточкой, господа, — прикрыл я за собой дверь, заходя, и поднял перед собой пистолет. — Что-то вы не сильно рады меня видеть.

— Как вы здесь очутились? — юный герцог удивлённо вытаращился на меня и, немного отступив, спрятался за более рослого Ашинского.

— Спешил к вам на помощь, ваше светлейшество, — повёл я рукой с тростью и чуть присел, пародируя реверанс. — Да только, похоже, зря и торопился, и патроны тратил.

— Все потратили? — Ашинский выглядел немного старше герцога, но, видимо, был значительно наглее.

— Не переживай, сучонок, тебе хватит, — нацелил я на него ствол. — Так значит, не было никакого заговора? Это вы всё замутили? И канцлер, как и эльфы, с вами в одной лодке?

— П-ф, канцлер? — фыркнул Ашинский. — Мой отец закоренелый ретроград. Он слишком старомоден и непрозорлив. До сих пор думает, что угроза идёт из-вне да от этих бестолковых барончиков, коими так легко манипулировать. Как и слишком чванливыми эльфами.

— Чёрт, я-то думал, граф подгребает под себя службы, чтоб устроить переворот. А он пытался защитить вас, ваша светлость.

— За то честь ему и хвала, — чуть осмелев, герцог высунулся из-за Ашинского. — Но мой дорогой кузен прав, со своим недальновидным и закостенелым сознанием дядюшка был не в состоянии способствовать моим целям и устремлениям. Однако, если бы партия была разыграна до конца, его усилиями с доски были бы убраны многие лишние фигуры. И он облегчил бы нам решение задачи.

— Это какие такие фигуры? Это вы про Снежина с Броневым? Или про Троицкого со Златоустовым? Вы что, всех своих вассалов перебить собирались?

— Те, кто не готов следовать за своим сюзереном, должны убраться с его пути, — задрав подбородок, словно заученный урок, гордо произнёс герцог. — А князь Снежин, будучи весьма своенравным дворянином, намеревался нам помешать.

— Не слишком ли радикальные меры для устранения неугодных?

— Вам ли меня судить, сударь? — нахмурился юноша. — Уж вы то должны понимать, что поступь прогресса неумолима. Его не остановить, но можно помешать. А можно и помочь, убрав с пути лишние преграды и препятствия. Мой отец дал слишком много свобод своим подданным. Которые, в свою очередь, слишком цепляются за вековые устои и думают лишь о своём благополучии.

— Поэтому, — кивнул я, — их проще перебить, выставив бунтарями, или разорить, а земли и имущество забрать себе.

— Ну вот, — усмехнулся Ашинский, — вы же сами всё прекрасно понимаете.

— Вообще-то, это был сарказм. Гоблинов тоже вы решили подставить, на бунт спровоцировав? Чтоб дешёвые рабочие руки заполучить, загнав зелёных на рудники и в шахты?

— Это племя, — пожал плечами герцог, — ни на что другое и не способно. От них одно лишь беспокойство.

— Как ловко-то всё у вас. Гоблины — они, конечно, те ещё гоблины. Но всех на каторгу… Ну а революционеров вы зачем поддерживаете? — я глянул Ашинскому в глаза. — Вы же своего отца чуть не взорвали.

— Надеюсь, в этот раз удалось, — гадёныш зло ухмыльнулся. — Взялся всеми командовать, а к ногтю никого прижать так и не решился. Наши задачи требуют быстрого и жёсткого решения, а канцлер на такое, видимо, был не способен.

— Или просто смотрел на ситуацию под другим углом, — решил я защитить графа.

— Это уже не важно, — Ашинский направился к столу, а герцог, как привязанный, засеменил следом. — Сейчас куда важней, последуете ли за вашим правителем вы.

— За правителем ли? Такое впечатление, что сейчас телега управляет лошадью.

— Сударь, выбирайте выражения! — возмутился Селябский. — Я вам не лошадь! А виконт не телега.

— Просто руки моего кузена должны оставаться чистыми. А вот я не боюсь испачкать их в крови. Решайтесь сударь, даю вам последний шанс, — открыв ящик стола, Ашинский выхватил из него укорот.

Я выстрелил, не дожидаясь, пока ствол направят на меня.

На что этот придурок рассчитывал, затевая игру в ковбоев? Думал, тут честная дуэль? Стальная пуля прошила и его, и стоящего позади герцога. Правда Ашинскому повезло больше. Сквозная рана в правом боку лишь помешала ему выстрелить. А вот Селябский повалился на пол, словно мешок с картошкой.

Где-то позади меня громко хлопнула дверь. Мой выстрел услыхала охрана и ринулась в покои, запоздало спеша на помощь герцогу. Но, прежде чем к нам вломились кирасиры, через приоткрывшуюся дверь в кабинет спокойно вошёл канцлер.

Весь в белой пыли, словно его в муке изваляли. По лицу размазана кровь, правый рукав разорван и тоже испачкан в крови. Похоже, досталось ему при взрыве. Ладно, хоть выжил.

Граф остановил жестом примчавшуюся охрану, явно собиравшуюся порубить меня в капусту. Отправил кирасиров глянуть, что с герцогом и его сыном, а после хмуро глянул на меня:

— Я давно здесь и слышал, о чём вы разговаривали. Каюсь, подслушивал. И вынужден признать, проморгал сие злонамеренье, ибо и помыслить не мог, что мой сын с племянником способны на эдакое. Но вы заставили их сознаться…

— Его светлейшество мёртв, — доложил один из гвардейцев, перебив канцлера. — Ваш сын, ваша светлость, ранен.

— Что ж, — нахмурился граф, — с собственным сыном я уж как-нибудь разберусь. А вот с вами, господин Штольц, у нас возникла проблема. Большая проблема. Как ни крути, вы виновны в смерти его светлейшества герцога Селябского. И хотя поступки с помыслами оного далеки были от таких понятий, как честь и непогрешимость, я не могу позволить себе простить вам убийство коронованной особы.

Я только обрадовался, что избежал расправы, не попав в руки гвардейцев. А тут с каждым словом канцлера настроение начало всё стремительнее проседать. Под конец я и вовсе почувствовал себя загнанным в угол. Сунул пистолет в карман, выдернул стилет из трости и, оглядываясь на кирасиров, попятился к окну.

В конце концов, это всего лишь второй этаж. Не разобьюсь, если что.

— Даже не думайте, — предостерёг меня граф.

— Не буду, — кивнул я и продолжил пятиться.

— Ну зачем вам это? — покривился граф. — Вас никто не станет убивать. Вы слишком ценный кадр. Просто проведёте какое-то время в полной изоляции от общества.

— Спасибо, — кивнул я, уперевшись бедром в подоконник. Глянул краем глаза в окно. Метров шесть до земли. Не смертельно.

— Господа, — обратился канцлер к кирасирам, — не дайте господину Штольцу сделать глупость.

Те, как с привязи сорвались, кинулись ко мне. А я пожалел, что не сиганул в окно сразу же и с разбега. Толстое стекло лишь пошло трещинами от моего удара рукоятью стилета. Против же закованных в броню гвардейцев узкий клинок особо не плясал — не ниндзя я ни разу. Дуболомы скрутили меня раньше, чем я успел хоть что-то предпринять.

Слава богу, дальше этого не зашло. Дверь в кабинет снова распахнулась и на пороге появился Тимонилино с «громобоем» в руке. Стрелять, правда, ни в кого не стал, а просто скомандовал: