— За сии заслуги, — кивнув графу, секретарь вернулся к чтению бумажки, — господин Штольц решением его светлейшества награждается орденом «Доблесть и верность» первой степени, а также жалуется личным дворянством и титулом барона. В сей же миг его светлейшество намерено проявить свою монаршую милость и принять у господина Штольца заверения в преданности короне. После чего нашему собранию предоставляется честь утвердить титулование господина Штольца и занесение его персоны в дворянские списки герцогства. Господин Штольц, готовы ли вы принести клятву верности его светлейшеству?

— Да, конечно! — я подскочил, как ужаленный, разволновавшись ни с того, ни с сего. И даже не успел удивиться тому, что ни словом не упомянули про доставшееся мне от Анатоля наследство.

— Пройдите вперёд, — секретарь поманил меня взмахом руки.

Я торопливо двинулся вниз, увидев, что герцог тоже поднялся со своего места и, обернувшись, приветливо мне улыбается.

Однако и пары шагов не сделал, как к тихим доброжелательным переговорам в зале добавились недовольные выкрики, раздавшиеся у входа. Я даже не сразу понял, что относятся они вовсе не ко мне. Лишь минуя всё так же распахнутые двери, разобрал в нарастающем многоголосье:

— Сатрапы! Угнетатели! Попиратели воли народа! Долой самодержавие!

Похоже, кто-то решил использовать заседание дворянского собрания для выражения народного недовольства.

Жандармские офицеры старательно удерживали зашевелившуюся в холле толпу, никого не пропуская в зал. Я поспешил миновать их, надеясь поскорее закончить со всеми формальностями и свалить отсюда к чёрту. И уже практически подошёл к герцогу, когда поражённый встал от неожиданности, как вкопанный. И были тому аж две причины. Во-первых, в сыне канцлера я узнал молодого оратора, что на собрании «Всенародовольцев» зачитывал манифест. А во-вторых, что было куда хуже, среди сидящей прямо передо мной свиты грандлорда заметил я радостно скалящегося Шварца.

— Господин Штольц, примите сию заслуженную награду, — герцог поднял перед собой болтающийся на красной ленте и блестевший золотом орден. Выжидательно глянул на меня.

А я завис, судорожно соображая, как теперь быть. Ведь неспроста оба этих гада сидели здесь, в первом ряду, когда за дверями собрания назревала какая-то буча.

Но не обламывать же сейчас герцога. Пришлось послушно склонить голову, позволяя правителю навесить мне на шею орден.

Твою-то дивизию! Уже выпрямляясь, я спешно обернулся, тревожно вглядываясь в шевеление масс у двери — среди голосов, требующих свободы народу я вдруг совершенно отчётливо различил голос Реджины.

Точно она! Пробилась в первые ряды протестующих.

Глаза горят, волосы чуть выбились из причёски, изящная шляпка съехала на бок. Но при всём при том сумасбродка, один чёрт, непередаваемо восхитительна. Аж сердце зашлось. Желание быть с девушкой жестоко схлестнулось с досадой от невозможности оного, выливаясь в печаль разочарования.

А ещё я заметил жестяную коробку, зажатую у девушки подмышкой. И осознание неизбежности, перекрыв остальные чувства и эмоции, пронзило ледяной иглой позвоночник.

— У неё бомба! — заорал я, разворачиваясь, чтобы броситься к девушке.

Был, был ещё шанс схватить её, не дав возможности швырнуть взрывчатку в герцога.

Мой рывок, будь я каким-нибудь футболистом, стал бы хитом просмотров в моём мире. За несколько шагов я, перескочив выставленную Шварцем подножку, обогнул кресла первого ряда и преодолел почти всё расстояние. Отбросив прочь трость и растопырив руки, прыгнул, будто нырнул навстречу прорвавшейся-таки через жандармский заслон девушке.

Буквально влип в неё, крепко обхватывая руками и случайно вписываясь лбом челюсть красотки.

Зубы девушки клацнули, она что-то мявкнула и обмякла. К счастью, подпиравшая сзади толпа не дала нам упасть. Иначе, скорее всего, тут бы всё для меня и закончилось.

Повезло, бомба не рванула. Выпустив Реджину и позволив ей плавно повалиться на пол, я бережно перехватил жестянку.

— Не пускайте остальных! — крикнул жандармам и повернулся к ближайшему дворянину, недоумённо на меня пялившемуся со своего места. Протянул ему бомбу: — Держите и не вздумайте это бросить или сильно встряхнуть! Взорвётесь нахрен! Ясно?

Выпучив глаза, господин затряс утвердительно головой, а я к ужасу своему увидел, как Шварц и молодой Ашинский, вскочив, подхватили герцога и поволокли в сторону неизвестного мне выхода.

Суки! Я кинулся за подлыми хитрецами, сильно надеясь, что успею заметить, куда они направились.

Подхватил на бегу трость, чуть не сбил с ног вскочивших со своих мест грандлорда и канцлера. Промчался до конца ряда и увидел за поворотом закрывающуюся дверь тайного прохода. На одном дыхании преодолел несколько метров и смаху впечатал ногой в тяжёлую дверь, не позволяя той захлопнуться.

Неширокий, всего около метра, коридор. Лестница вниз. А там чуть ли не кромешная тьма. От длинной вереницы тусклых лампочек на невысоком потолке почти никакого света. Так, лишь обозначение направления. Не то, что пол, даже стены толком не разглядеть.

Спустился только до середины ступеней, когда наверху бухнул взрыв и дверь сзади, распахнувшись, долбанула в стену, а меня легко подтолкнуло в спину волной воздуха.

Звон осыпающихся стёкол и крики людей. Но возвращаться нельзя.

Неужели тот дятел уронил бомбу?! Или кто-то ещё проник в зал заседаний? Могли ведь эти придурки не одно взрывное устройство смастерить.

И что там с Реджиной? Несмотря ни на что я не желал её гибели. Ну да, идиотка идейная. Но поему-то мне всё равно было не наплевать на неё.

Мой бег отзывался гулким эхом в длинном коридоре, который впереди плавно изгибался влево. Всё же хорошо, что хоть какое-то освещение присутствовало. Иначе расшиб бы на повороте голову. И так приходилось бежать, для страховки слегка касаясь стены пальцами левой руки.

Сырости в этом явно подземном переходе не было, пахло лишь какой-то пылью от штукатурки. И кислорода в застоявшемся воздухе сильно не хватало.

Бежал долго, пока не оказался перед ступенями, ведущими наверх. Несколько всё таких же тёмных пролётов. Пока поднимался, окончательно сдохла дыхалка. В обнаруженную на самом верху дверь вломился, бешено втягивая в натруженные лёгкие свежий воздух. По инерции сделал ещё пару шагов и остановился крепко зажмурившись — яркий солнечный свет вызвал резь в уже привыкших к темноте глазах.

Вытер кулаком проступившие слёзы и шагнул было вперёд, но замер.

— Не спешите, голубчик, — в паре от меня шагов, перегородив путь, поджидал всё так же гадко ухмыляющийся Шварц.

Схватив обеими руками трость и вдавив кнопку фиксатора на рукояти, я потянул, извлекая, потайной стилет. Чем только рассмешил наглого эльфа, стоявшего в весьма непринуждённой позе и с пустыми руками: