наличные, огромные средства будут выведены из производственной сферы, что приведет к чрезмерному обогащению отдельных групп граждан, инфляции и падению производства. А вспомним постановление о региональном хозрасчете. Прежде чем его принять, провели эксперимент в Эстонии, чем подготовили экономическую базу для ее отделения. Не разрешали из Кубани вывозить продовольствие, из других регионов – технику, товары народного потребления. Разрушали связи, разрушали Советский Союз.

Добавлю к этому, что в 90-м, 91-м году, особенно ближе к августу, умышленно задерживали продовольствие на подъездных путях Москвы, Ленинграда и других крупных городов. Рефрижераторы с мясом, маслом, молоком стояли в Подмосковье, думаю, не без ведома Гавриила Харитоновича Попова. Это была откровенная экономическая диверсия.

– В политической и экономической жизни нашей страны стало традицией находить козла отпущения и валить на него одного все промахи, неудачи, а тем более провалы. Перестройку связывают с личностью Горбачева. Он как бы отвечает за все, что случилось со страной. Между тем были лица, готовившие роковые решения, подводившие под них основу, приучавшие общественное мнение к необходимости принятия таких решений. Конечно, Горбачев был закоперщиком перестройки. Но нельзя снимать ответственность и с его команды. Какова ваша оценка этой команды и личности самого Горбачева?

– Если говорить о тех, на ком лежит ответственность, надо сказать об агентах влияния, которые ориентировали не только одного Горбачева на действия в интересах мировой экономической элиты, транснациональных корпораций. Здесь нужно совершенно четко и определенно назвать имя человека, ставшего злым гением Михаила Сергеевича. Это – Александр Николаевич Яковлев. Горбачев полностью попал под его влияние. Анатолий Иванович Лукьянов рассказывал о том, как началось их знакомство, и в известной мере винил здесь себя.

Сам он познакомился с Яковлевым в 1968 году, во время событий Пражской весны: ему надо было идеологически обеспечивать действия наших Вооруженных сил со стороны Верховного Совета, а Александру Николаевичу, тогда заместителю заведующего отделом пропаганды ЦК КПСС, – со стороны Центрального Комитета. Когда Горбачева избрали секретарем ЦК по сельскому хозяйству, и он поехал в Канаду, в страну с близкими климатическими условиями, посмотреть, как там организован аграрный сектор, Лукьянов сказал ему, что послом в Канаде работает Яковлев, человек с неординарным мышлением, и советовал познакомиться с ним поближе. А Яковлев к этому времени уже был завербован ЦРУ, это не подлежит никакому сомнению, соответствующие материалы находились в КГБ СССР. Где они сейчас – не знаю.

– Неслучайно, видимо, об Александре Николаевиче не так часто стараются вспоминать. Пышно отпраздновали юбилей Горбачева, а имя его идеологического гуру оставили в тени: признавать, что у истоков наших демократических реформ стоял американский шпион, не очень-то удобно.

– Когда Михаил Сергеевич стал генсеком, Яковлев быстро пошел вверх: вот он директор Института мировой экономики и международных отношений, затем – заведующий отделом пропаганды ЦК, секретарь ЦК КПСС, член Политбюро. Когда я работал секретарем исполкома Моссовета, по Москве ходило письмо «Остановите Яковлева». В нем говорилось, что главный идеолог страны попал под влияние разведки США, что он подбирает свои кадры и расставляет их в СМИ таким образом, чтобы средства массовой информации подрывали нашу общественно-политическую систему и деидеологизировали советский народ. Шел 1987 год. Уже тогда многие понимали, какую беду может принести стране этот человек.

Думаю, что и Николаем Ивановичем Рыжковым, который был в одной команде с Горбачевым, умело управляли. В его аппарате работали Ясин, Явлинский. Причем к Явлинскому Михаил Сергеевич относился с особым пиететом. «Он такие вопросы задает, – восхищался Горбачев, – академиков в тупик ставит». А у меня, между прочим, сын работал в Госкомтруде, сменив предшественника Григория Алексеевича. Там его очень хорошо знали, но отнюдь не как великого экономиста. Что касается Евгения Григорьевича Ясина, то, как отмечает Полторанин, он прошел стажировку в ИИАСА – Международном институте прикладного системного анализа, разместившемся в Лаксенбургском замке под Веной. В числе стажеров этого заведения автор называет будущих министров и вице-премьеров: Анатолия Чубайса, Андрея Нечаева, Александра Шохина, Гавриила Попова, ведущим сотрудником – нынешнего главу Альфа-банка Петра Авена. Институт, среди кураторов которого Джордж Сорос и Генри Киссинджер, автор считает ведущим центром по подготовке кадров, работающих в интересах мировой олигархии. Видимо, это справедливая оценка. Мировая закулиса задолго до августа 1991 года отбирала кадры для работы по развалу нашей страны.

При этом Горбачев окружил себя людьми, не способными ее защищать. Например, когда в январе 1991 года у Николая Ивановича Рыжкова случился инфаркт и он подал в отставку, встал вопрос о новом премьере. Глава государства собрал не все Политбюро, как должен был сделать, а ряд членов ЦК и руководителей страны, в том числе Лукьянова и Крючкова, и попросил дать предложения по кандидатам на пост предсовмина. Были выдвинуты разные кандидатуры, в том числе заместитель председателя Совета Министров Виталий Хуссейнович Догужиев, председатель Госкомтруда СССР Владимир Иванович Щербаков, министр атомной энергетики и промышленности СССР Виталий Федорович Коновалов. Горбачев поблагодарил и сказал: «А теперь дайте мне самому сделать выбор». И остановился на фигуре председателя Госкомцен Валентина Сергеевича Павлова. Павлов никогда не занимался реальной экономикой, и все знали, что он законченный алкоголик. Другой пример – Геннадий Иванович Янаев, которого Михаил Сергеевич со второй попытки продавил на должность вице-президента. Верховный Совет сначала не соглашался: у кандидата на вторую должность в стране был только опыт комсомольской и профсоюзной работы. И он действительно оказался несостоятельным в этой должности, что доказали его трясущиеся руки на печально знаменитой пресс-конференции ГКЧП. То есть Горбачев подбирал в свое ближайшее окружение людей слабых, не способных ему сопротивляться.

У меня вызывает вопрос и позиция Анатолия Ивановича Лукьянова. В августе 1991 года Ельцин сумел созвать Верховный Совет РСФСР на следующий день после объявления о создании ГКЧП. Лукьянов же сказал, что Верховный Совет СССР он сможет собрать не раньше 26 августа. Если бы высший орган государственной власти страны утвердил Государственный комитет по чрезвычайному положению, придал ему легитимность, события могли бы развиваться совершенно иначе. Хотя я полностью согласен с Полтораниным: затея с ГКЧП была величайшей провокацией. Кстати, «Правда» через три месяца после августовских событий опубликовала мою статью, в которой путч был назван политической провокацией, сравнимой разве что с поджогом Рейхстага. А до этого я то же самое сказал в интервью Би-би-си: ГКЧП позволил одновременно покончить и с общественно-политическим строем в СССР, и с Коммунистической партией Советского Союза.

Слово «путч», если говорить об августе 1991 года, следует брать в кавычки. Ведь путчисты действовали отнюдь не самостоятельно. Они были спусковым крючком механизма по окончательному развалу социалистической державы. Хотя бы такой факт. В марте 1991