В голосе Халида сквозило отчаяние.

– Я узнал об этом на прошлой неделе. Теперь они не хотят снимать фильм. Говорят, что эта тема никому не интересна!

Саддама Хусейна уже восемь лет как не стало. Это уже история. Неужели кому-то еще осталось дело до его жертв?

– И вы хотите поговорить об этом с мистером Крейном?

– Он обещал мне. Обещал, что этот фильм выйдет! Вы знаете, со мной творились ужасные вещи. И с другими тоже. Нас пытали. Нам угрожали расправой. Надо мной инсценировали казни, постоянно. Вы можете представить себе, каково это?

Джейн даже приблизительно не могла представить, что чувствовали жертвы, но ее передернуло от одной мысли об этом. Несомненно, Хамза Халид прошел через ад, и даже по голосу было ясно, до чего тяжела его травма. Но вся эта история, очевидно, не имела никакого отношения к исчезновению семьи Крейнов.

– Мне связывали руки за спиной и потом подвешивали за запястья, – продолжал Халид. – Я висел так часами. И плечи выворачивало из суставов.

Джейн поняла, что мистер Халид пытается справиться со своими травмами, рассказывая о них каждому встречному. Даже сотруднице полиции, которая позвонила ему совершенно случайно. Ему необходимо было освободиться от груза воспоминаний, и он искал участия в окружающем обществе. Люди должны были выслушать, понять, посочувствовать. И он сходил с ума, когда оставался один на один со своими страхами. Но никому не хотелось слушать его истории. Никто не хотел переживать вместе с ним эти зверства. Джейн понимала, что со временем люди начали избегать Халида. Их пугали бесконечные монологи, в которых то и дело расписывались жуткие сцены пыток. Халид оставался наедине с ужасом своего прошлого, и его все глубже, все прочнее затягивало в этот водоворот. Должно быть, он изо дня в день, изо дня в ночь переживал все по новой.

Фильм был для него надеждой на избавление.

– Вероятно, мистер Крейн не может решать, быть этому фильму или нет, – заметила Джейн.

– Я знаю. Знаю, но… что-то здесь не так, вам не кажется? В телестудии мне сказали, что он еще перед отпуском узнал, что из этого проекта ничего не выйдет. Мы с ним познакомились, он меня понял. Его тронула моя история. Очень тронула.

«Еще бы не тронула», – подумала Джейн.

Халид, словно прочел ее мысли, продолжал:

– Он был искренне тронут. И хотел мне помочь. Я был ему небезразличен. Я чувствовал это.

– Мистер Халид, я…

– Мы собирались встретиться, как только он вернется из отпуска. Он хотел составить план и обсудить его со мной. Я уверен, он связался бы со мной и сообщил бы, что… что ничего не выйдет, – его голос заметно дрогнул. – Он не смог бы просто так исчезнуть.

Джейн не разделяла его уверенности. Мало кому нравится сообщать дурные вести, в особенности такому человеку, как Хамза Халид, который столько пережил, которому хотелось бы искренне пожелать благополучия. Джейн вполне могла бы понять, если б мистер Крейн попытался избежать этого разговора.

– Их соседка уже не уверена, что Крейны собирались вернуться восьмого числа, – сказала она.

– Но я уверен, – возразил Халид, – абсолютно уверен. Я тогда сразу это записал. Сомнений быть не может.

Джейн ему верила. В его состоянии ошибиться просто невозможно. Халид уже не первую неделю жил в ожидании встречи с Джонасом. Когда же узнал об отказе, отчаяние, вероятно, лишь подстегнуло его.

– А почему, собственно, вы разыскиваете их? – спросил он неожиданно.

Джейн решила, что ему незачем знать детали.

– У меня к ним лишь пара вопросов, – ответила она уклончиво. – В связи с другим расследованием.

– Понимаю, – сказал Халид, хотя из этого ответа вряд ли можно было что-то понять.

– Вы виделись с мистером Крейном незадолго до отпуска?

– В последний раз я видел его двадцать восьмого апреля. И это была наша первая встреча. Потом мы только раз говорили по телефону. Тогда он и сказал, что до восьмого июня уедет, и мы встретимся после.

– А он что-нибудь говорил насчет места, куда поедет?

– К сожалению, нет. Ни слова. Он говорил что-то про стресс и что врач посоветовал ему взять паузу…

– А вы, случайно, не знаете имя этого врача?

– Нет. Мистер Крейн не говорил, а я не спрашивал. Я же не предполагал, что это может оказаться важным.

Халид, казалось, готов был сорваться в истерику.

– Далеко не факт, что врач о чем-то знает, – успокоила его Джейн. – Мистер Халид, запишите, пожалуйста, мой номер, и если что-то еще вспомните, сразу позвоните. Пусть это даже покажется вам несущественным, все равно дайте знать.

Халид пообещал, что так и сделает, и Джейн продиктовала ему свой номер.

– Если вы сумеете пересечься с мистером Крейном, то попросите его срочно со мной связаться, – попросила она. – Для меня это крайне важно.

Они уже попрощались, но прежде чем дать отбой, Хамза неожиданно добавил:

– С ними что-то случилось, констебль Скейпин. Я это знаю. И, думаю, мистер Крейн в опасности. Вы обязательно должны разыскать его. Тут явно что-то не так. Он бы мне позвонил. Позвонил бы при любых обстоятельствах. Но что-то ему препятствует, и это не к добру.

По прибытии в отель Калеб отметился на стойке регистрации, но не стал сразу подниматься в свой номер, а выяснил для начала, где разместилась Кейт Линвилл. Ее номер располагался на том же этаже, но в другом конце коридора. Калеб постучался, и спустя примерно полминуты Кейт открыла дверь.

Еще во дворе фабрики, когда они успели перекинуться парой слов, Калеб заметил, что в ней произошла какая-то перемена. Тогда он не сразу сообразил, отчего это, но теперь увидел, что дело в прическе. Волосы были подстрижены и стали чуть светлее. Контраст и в самом деле был разительный. Кейт выглядела моложе, и лицо казалось уже не таким угловатым и худым.

Хотя при этом она, по всей видимости, была в ярости. И это поразило Калеба даже сильнее того факта, что Кейт пошла в салон и вложилась в обновление своего облика. Он ожидал, что застанет ее в подавленном настроении. Виноватой оттого, что снова вмешалась в расследование. С другой стороны, Калеб и не заметил, чтобы в этот вечер Кейт робела и смущалась. Скорее наоборот, держалась уверенно и деловито.

На этот раз она с ходу перешла в наступление. Обрушилась на него безо всяких предисловий:

– Я должна знать, почему мой отец был с этой женщиной. И почему он порвал с ней. Я должна знать, что она значила для него. Поэтому пыталась разыскать Доурика – потому что он знал обо всем, был в курсе происходящего. И я надеялась все выяснить. Я имею право разобраться в этой истории, потому что речь идет о моем отце, а он уже мертв, и я не могу с ним объясниться. Я должна узнать правду о его отношениях с Мелиссой Купер. И не могу оставаться в стороне только потому, что вы чувствуете себя оскорбленным всякий раз, когда я предпринимаю какие-то шаги.