взъерошенный после сна, смотрел на меня выпученными глазами и всё время приговаривая: — "Ну ты даёшь! Вот это да!"

Выслушав меня и почесав макушку, друг предложил рассказать всё это остальным мальчишкам. Решено было собраться в штабе. К полудню вся компания уже сидела в шалаше, расположившись кругом в ожидании новостей.

Я, как настоящий оратор, стоял в центре сидящих возле меня слушателей. Нашлись те, кто не поверил в мою историю, и во чтобы то ни стало начали требовать доказательства:

— А ты докажи, что был в страшном доме! — кричал Димка.

Крупинка сомнения зародилась в головах и у остальных.

— Тогда пошлите! Если кишка не тонка, я вас всех познакомлю! Сами во всём убедитесь! — в ответ кричал я.

Немного пораздумав, Димка согласился и все мы пошли в сторону баб Машиного дома.

"Вот она удивится, сколько я ей гостей привёл" — думал про себя я.

Геннадий по дороге, как истинный интеллигент, даже цветов нарвал с соседской клумбы. Димка только глаза закатил, глядя на этот джентльменский жест. Зато Артём, глядя на всё это и любивший в любой ситуации быть лучшим, где-то раздобыл огромную горсть малины. Так и стояли на ступеньках у старого дома. Артём и Геннадий впереди всех, на верхней ступеньке, остальные сзади — только макушки торчали. Протиснувшись сквозь ожидающих, я постучал в дверь. Заслышав уже знакомое шарканье, я дал сигнал всем приготовится.

Сказав, что баб Маша удивилась, значит ничего не сказать. Спустя несколько минут знакомства, представив каждого по отдельности, и вручив скромные подарки в виде букета ромашек и горсти малины, мы уже сидели в маленькой комнатке и ждали закипающий чайник. Сегодня пространство комнаты казалось ещё меньше. Ещё бы, столько человек в неё набилось. Я и Геннадий конечно же сидели за столом, оставив ещё одну табуретку для хозяйки дома, Димка, Артём и Мишка расположились на лавочке у печки, а Сергей, прихватив с улицы двух кошек сидел по-турецки на полу, выглаживая каждую по очереди.

Быстро освоившись, мои друзья начали задавать вопросы, слишком много вопросов для маленькой старушки. Баб Маша смеялась, отвечала, и было видно, как блестят её глаза, а на щеках, похожих на два печеных яблочка появился лёгкий румянец. Но, самое интересное началось, когда старушка, по моей просьбе достала диапроектор.

Собравшись на полу в кучу, как в игре Чехарда, все ждали представления. Чтецом слайдов выбрали Геннадия, как лучшего в своём деле. Все мы как прикованные смотрели на печку, где один за другим шли слайды про Али-бабу и сорок разбойников, но если кто-то начинал ёрзать и шуметь, то тут же получал от Димки подзатыльник и все падали от хохота держась за животы, говоря, что и у нас есть свой разбойник.

Прощались долго, сыпя обещаниями заходить по чаще, и помогать кто чем может. Страшный дом, с тех пор, перестал быть страшным, а стал местом частых посиделок и чаепитий. Баб Маше приходилось вдвое увеличивать запасы душистых трав и сушеной земляники, так как во времена не редких застолий, каждый из нас выпивал по две, а то и по три чашки наивкуснейшего чая, закусывая блинами и вареньем. В благодарность, мы помогали старушке по дому, и убрали наконец во дворе высокую траву.

А на Новый год даже притащили ёлку. Баб Маша долго отнекивалась — уж очень боялась, что её кошки не примут лесную красавицу и обязательно опрокинут. Но, Димка, самый старший из нас, уже стоял на заснеженном крыльце с полутораметровой сосной в руке. Наряжали потом все вместе, доставая из старого сундучка аккуратно завернутые в газету Новогодние игрушки — шишки, стеклянные шары, космонавта, кукурузу, зайца без одного уха и ещё много разных, необычных фигурок. Так и жили с тех пор — дружно и весело.

Проходя мимо баб Машиного дома, я всё же иногда посматривал на окно чердака.

Мало ли …