посыпались искры из глаз, но она оказалась ничем, в сравнении с той болью, которая пронзила грудь. Не выдержав, я истошно закричала.

Глава 5

Сознание возвращалось медленно, но неумолимо, вырывая из плена безмятежного покоя приглушенными перешептываниями, горькими всхлипываниями и холодом, сковывающим измученное тело.

— Довел Лудар… Ик. До греха… От нищеты… Ик… — причитала какая-то женщина совсем рядом. – Горемыки… Ик… Путников грабим! Души губим! Ик… Покойников обираем. А-а-а…

— А она красивая была. За что с ней так? — простуженным голосом просипел подросток, потыкав меня чем-то в бок. – Упокой Светлая её душу.

Невероятно, но я была жива! Вот только даже осторожное касание натянуло ткань сорочки, и тут же кожу на шее и груди мучительно засаднило. Я едва сдержала стон, чтобы не выдать себя, иначе мародеры (я не сомневалась, что это они, ибо кто еще будет грабить «мертвых») расправятся с беззащитной жертвой, то есть со мной.

Судя по ветру, шелесту листьев, жужжанию насекомых, я оказалась вне подземелья. Не знаю как, но если это благодаря мародерам, то пусть забирают всё, что найдут, и поскорее убираются восвояси, потому что ещё немного, и меня затрясет от озноба.

Продолжая прислушиваться к голосам, убедилась, что это определенно не Леопольда с Пертом, но с моим «везением» я уже ни на что хорошее не надеялась.

Наконец чужаки затихли. Ненадолго.

— А может, не будем снимать с неё сорочку? Не по-человечески это, — прошептал тихий девичий голосок.

Оказалось, что рядом не два, а три мародера. И лучше бы мне продолжать изображать мертвую.

— Не снимай, — согласилась женщина, хлюпая носом. — Главное, кружево срежь.

Я думала, что сейчас меня наспех обшарят, убедятся, что брать нечего, и уйдут, вот только троица медлила.

«Быстрее забирайте кружево и убирайтесь!» — хотелось крикнуть. Я уже почти околела. Но когда бедра коснулись замерзшие ледяные пальцы, от неожиданности вздрогнула, до одури напугав негодяев.

— Ой-ой! Живая! – Горе-грабители отскочили от меня и, ломая ветки, бросились врассыпную.

Увы, они лишь отбежали, но не ушли.

В тишине я слышала взволнованное, частое дыхание, трусливые шаги по листве, шорохи…

Пока боролась с собой, решаясь: открывать глаза или нет, рыдающая мародерка прошептала:

— Не бойтесь. С такими ранами, бедняжка, долго не проживет. Ик! А нам кружево нужно.

— Надо ей помочь, — просипел мальчишка. Его ломающийся голос срывался, но он отчаянно пытался оставаться храбрецом.

— Кто нам, Ард, поможет? Мы теперь нищие.

Я не видела лица говорившей, но её глухой, надрывный голос лучше слов подтверждал, что они находятся в крайней степени нужды.

– Если не оберем умирающую бедняжку, Марти замерзнет. Он от голода уже даже не пищит.

Некий Ард молчал. В тишине было трудно понять, что мародеры задумали, пока в напряженной тишине женщина обреченно не выдохнула:

— Ладно, не берите грех на душу, сама срежу. Пусть Светлая карает меня. Не вас.

Осторожно ступая, она приблизилась ко мне, тяжело опустилась на колени…

— Не серчай на нас, — прошептала тихо, склоняясь надо мной. – От безысходности грех на душу беру.

Мозолистые, шершавые ладони коснулись моих коленей, аккуратно потянули подол кружевной сорочки…

— Так и бросим её? – угрюмо произнес мальчишка-подросток. Обойдя меня, он опустился на колени, закрывая от света, и стал рассматривать. Я чувствовала его внимательный, любопытный взгляд.

— У нас есть дом, где мы можем позаботиться о несчастной? – горько усмехнулась женщина. Отвлекшись, она коснулась чувствительного подъема стопы. Я рефлекторно дернула ногой, выдавая себя.

— Ой! – вскрикнули грабители, отпрыгивая.

Раздался слабый хныкающий детский плач… Я всё-таки приоткрыла глаза.

Из кустов, уже тронутых осенней желтизной, выглядывала измученная женщина в грязно-сером, сильно изношенном платье, прижимая к груди ребенка, закутанного в несвежую пеленку. Для такой погоды малыш был слишком легко одет. Но хуже всего было то, что крохотные босые ножки болтались в воздухе, не защищенные даже носочками.

Я бы подумала, что это нерадивая бессердечная мамаша, вот только, стараясь согреть ребенка, хоть как-то защитить от прохладного ветра, нищенка прикрывала его тряпичной сумкой. А больше у нее, кажется, ничего и не было…

Неподалеку в траве прятался худощавый подросток с круглыми от страха глазами. За ним худенькая девочка со светлыми косичками… Одеты дети были едва ли лучше матери.

Они смотрели на меня широко открытыми глазами, как на призрака. Выглядели безобидно, но кто знает, что в панике могут сотворить со мной.

Хорошо помня, что нападение – лучшая защита, я решила наступать первой.

Морщась от боли, немного приподняла голову и строго обратилась к странной троице:

— Вы кто?

Успела для себя отметить удивительное: кинжала в груди не было! Глубокого, жуткого ранения тоже, разве что небольшое темное пятно запекшейся крови пугало. Да и стоило шелохнуться, потревожив рану, на сорочке проступили свежие, теплые потеки.

— Ард Вески, – произнес напуганный подросток.

Странно, но у меня не возникло и капли сомнения, что он сказал правду.

— Велли Вески, — простодушно назвалась девочка, хлопая светлыми длинными ресницами.

Стоило им представиться, женщина прикрыла глаза, обессиленно откинула голову и истерично-надрывно простонала:

— Теперь нас ждет виселица…

Даже загнанный в угол тушканчик, развернется и попытается атаковать, поэтому я не стала загонять отчаявшуюся троицу в «тупик», а постаралась хоть немного успокоить их, обнадежить. Собрала остатки выдержки и как можно спокойнее ответила:

— За кружево? Глупости! Можете взять, если вам очень нужно.

— Очень! — всхлипнула женщина, торопливо вытирая красными от тяжелого труда руками выступившие слезы. В порыве признательности она начала горячо благодарить меня, что-то тараторить. Я отчаянно делала вид, что внимательно слушаю, но голова налилась тяжестью.

Закрыв глаза, решила для себя: будь, что будет...

…Мои губы приоткрыли, попытались что-то влить.

Ощутив во рту ненавистную горечь, я машинально выплюнула её.

Неужели поймали?! Вернули в замок?

Распахнула глаза, ожидая увидеть темную ненавистную комнату, но обнаружила себя засыпанной ворохом листьев, около костра, у которого грелись нищенка и её дети...

***

— Очнулась! – Велли неохотно отодвинулась от костра и поползла ко мне.

— Если будет воротить нос от отвара, то не на долго, — её брат, что сидел ко мне ближе всех, бросил на меня угрюмый, обиженный взгляд и потер на чумазой рубашке мокрое пятно. Кажется, водную процедуру устроила ему я, выплюнув горечь.

— Прости. Я думала, это отрава.

— На вкус, да, противная штука, но согревает и дает