землянки по-другому повеситься невозможно, разве что сидя. Голова падала на грудь, сверкая залысинами, руки свисали вдоль тела худыми плетьми.

– Вот так-то, – промямлил Марков, нерешительно замерев на входе.

– Кто нашел тело? – осведомился Зотов.

– Я и нашел, – хмуро отозвался командир, – Олег Иваныч спозаранку вставал, у нас с ним завсегда летучка утренняя была, потом он обычно исчезал на весь день.

– Куда?

– По своим делам. Олег Иваныч знаете какой… был. Во всех окрестных деревеньках и селах свои люди имелись, ажно агентурная сеть. Он до войны участковым работал, стало быть, тут его каждая собака знала. Я пришел, стучу – тишина, дверь открыл, а он, значит, висит.

– А я повторяю: не мог он повесится, ну не мог, – горячо сообщил Лукин, – Я к Олегу Иванычу заходил перед сном, он работал, записи спрятал, как обычно, если кто посторонний входил. Спокойный был, ничего странного я не заметил. Рассказывал, что зуб у него качается после драки. Говорит: «и так зубов нет, а тут это». А сам смеется.

–Тело трогали? – спросил Зотов.

– Ни единым пальцем, – заверил Марков.

– Я трогал, – хмуро сказал Лукин. – Пульс проверял.

– Нащупали? – поддел Зотов.

– Да какое там, – начштаба отвел взгляд.

– Назад пожалуйста, – приказал Зотов, подступая к трупу вплотную.

Особист еще не окоченел, возможное самоубийство произошло часа три назад. Кожа бледная и сухая на ощупь. Зотов ощупал пеньковую веревку и узел, не поленился залезть на кусок бревна, служащий табуретом, и изучить потолок. Осмотр выявил кучу незаметных на первый взгляд, но крайне интересных особенностей. Начштаба прав, повеситься Твердовский не мог, и совсем не по причине живости характера или отсутствия суицидальных мыслей как таковых. Зотов отряхнулся, повернулся к двери и очень тихо сказал:

– Убийство, товарищи партизаны.

– Я так и думал, а вы, товарищ командир, не поверили, – глаза начштаба вспыхнули недобрым огнем.

– Убийство? – ахнул Марков, – Уверены?

– На тысячу процентов. Подержите тело. Осторожнее, не топчитесь, – Зотов открыл перочинный нож и срезал веревку. Партизаны подхватили мотнувшего головой особиста, и, повинуясь жесту Зотова, положили мертвеца на матрас.

– Смотрите штука какая, – Зотов с видом школьного учителя показал на шею повешенного. – Имеем два характерных кровоподтека. Один, менее выраженный, более тонкий, вокруг и назад, второй, как и положено при повешении, под подбородком, концами к ушам, диаметр следа равен диаметру веревки. Вопросы есть?

– Сначала удавили, а потом изобразили самоубийство? – предположил Марков.

Зотов в нем не ошибся, умный мужик, тем будет легче, ну или сложнее, смотря как повезет.

– Именно так. Использовали шнур или тросик, и убийца был сильным, натренированным, без сноровки задушить взрослого, здорового человека просто немыслимо. Будет много шума и возни. Действовал профессионал, – и отметил про себя: покойник весил килограммов семьдесят, подвесить такого довольно проблематично. Убийц двое? Вариант.

– Складно, – хмыкнул начальник штаба. – Одно но, где следы борьбы? Человека если душат, он брыкается, все сметает вокруг.

– А вот это хороший вопрос, – Зотов посмотрел на Лукина с уважением. – Вы, вероятно, последним видели жертву живой. Приглядитесь, в обстановке нет ничего необычного?

– Вроде нормально, – Лукин огляделся. – Да я и непомню толком, заскочил буквально на пару минут перед сном.

– Нихрена не все, – возразил Марков. – На столе, гляньте, бардак, листы вперемешку разбросаны, а у Олега Иваныча всегда полный порядок был. Я однажды карандаш на место не положил, так целую лекцию выслушал. Стыдища была, спасу нет, отчитывал, словно дитя неразумное. Карандаши у него всегда в стакане стояли, попочка к попочке, у стеночки справа, а сейчас стакан ближе к краю подвинут, и карандаши как попало торчат.

– Спасибо, товарищ командир, – одобрил Зотов, копаясь в консервной банке с окурками. –Пепла в ней почти нет, значит падала и была поставлена на место. Отсюда вывод: следы борьбы имели место быть, но убийце хватило времени и ума прибрать за собой. Пусть не начисто, но он очень старался. И еще по следам, обратите внимание на место, где висел труп. Солома взбита везде одинакого, а повешенный бьется так, что пол был бы вспахан вдоль и поперек, а мы этого не наблюдаем. Почему?

– Вздернули мертвого,– угрюмо отозвался Марков.

– Вам нужно следователем работать,– восхитился Зотов, – Такой талантище пропадает.

– Да чего тут, большого ума разве надо? – лицо командира окаменело, – Я эту тварь из-под земли достану и наизнанку выверну, такого человека сгубить.

– Сколько штыков в отряде?

– На сегодняшний день сто тридцать два человека, минус Олег Иваныч, – без раздумий ответил Марков.

– Один из них враг, хитрый, сильный, расчетливый, и может и не один, – Зотов обвел командиров пристальным взглядом, – И врага необходимо вычислить в кратчайшие сроки.

– Поможете, товарищ Зотов? – умоляюще спросил Марков, став похожим на большого, растерянного ребенка. – Вижуопыт имеете, ухватки у вас такие особенные, опять же из Центра вы, значит не простой человек, при доверии, стало быть.

Зотов задумался. Мечты о коротком отдыхе развеялись окончательно и без права на апелляцию. Влип по самое не балуйся. Самолета не будет, немцы рядом, а тут еще труп особиста нарисовался. Преступление без единой ниточки на данный момент. Раскрыть такое дело практически невозможно, особенно в условиях приближающейся немецкой карательной операции. Можно отказать Маркову, да толку? Сидеть в землянке в ожидании эвакуации, глуша командирский самогон и закусывая трофейной тушенкой? Глупо. Тем более, если рядом убийца и сотня с лишним подозреваемых.

– Хорошо, – решился Зотов, – Я согласен.

– Сознательный вы человек, – обрадовался Марков.

– Я против, – угрюмо возразил Лукин. – Вы совершаете ошибку, товарищ командир, допуская к расследованию посторонних.

– Товарищ Зотов не посторонний, – назидательно отозвался Марков и упрямо сжал тонкие губы.

– Но и не свой, – полыхнул начштаба. – Мы не дети, вполне можем своими силами разыскать и наказать виноватого. А так, что получается? Неумехи мы?

– Ты, Владимир Алексеич, не ярись, – нахмурился Марков. – Ты начштаба, твоя задача какая? Боевую работу вести. Вот и веди, каждый своим делом заниматься должон. Все, кончаем базар, это приказ мой, понял?

– Понял. Разрешите идти? – Лукин побагровел, швырнул окурок под ногии, недожидаясь ответа, выбежал из