Не так часто, как прежде, но регулярно. Только артисты, исполняющие партию Политрука, теперь гримируются иначе, и не налегают на фрикативное «г».

А когда опера идёт на сцене, нам идут отчисления. Так что если смотреть рационально, переживать особо и не стоит. Но обидно, что есть, то есть. За дедушку. Хотя он и предвидел.

Я неспешно выехал на трассу. Еду в город. Новой машиной, «УАЗом», управлять легче, чем «ЗИМом». Это не обычный «УАЗ-469», а реэкспортный. Итальянцы закупают, оборудуют на свой манер, и продают, наживаясь, желающим простоты. И нам продают, почему не продать. Вот я в «Берёзке» и купил. Потому что положенные выплаты с миллиона за Турнир Мира я получил. Они же не на сберкнижке, они по постановлению правительства выплачиваются. По крайней мере, в этом году. Купил, и облегчил мошну.

Мне нравится. В «УАЗе» с итальянским акцентом рулевое управление с гидроусилителем, сидения для человека, а не человек для сидений, колёса немножко иные, с широкими покрышками, стосильный дизельный двигатель. Предлагали покрасить в яркий цвет, поставить жёсткую крышу, но я отказался. Пусть будет по-колхозному. Скромно.

О скромности напоминают отовсюду. Газеты, радио, телевидение. Скромность Ленина, скромность Дзержинского, скромность простого народа — вот пример, вот образец, вот с кого следует делать жизнь. Герои школьных сочинений: Давыдов из «Поднятой целины», у кого всего имущества — моряцкая тельняшка. Павка Корчагин. Горьковский Лука. Платон Каратаев из «Войны и Мира». Все как один скромные, но богатые духовно.

Я слушал радио (Яша установил в машину «Урал-авто», итальянцы не додумались) и продолжал неспешно ехать. Признаться, я не был уверен, что у литературных героев это скромность. Бедность это. А отсутствие возможности не есть скромность. Суслов — да, Суслов одевается крайне скромно. По партминимуму. Говорят. Сам я Суслова видел разве что по телевизору. И, честно говоря, ближе видеть не стремлюсь. Как-то они того… умирают уж больно быстро. Только-только познакомишься, привыкнешь, глянь — уже закрашивают настенные панно, меняют плакаты и портреты. Суслов на экране телевизора видом своим тоже не обещал долголетия. Года три, пожалуй. Если будет беречься. Да только во власть не беречься идут.

Я записал в тетрадку свои видения, те, что всплыли после электрошока. Думал, будет много, а получилось всего несколько страничек. Для конспирации обозначил это как «сюжет фантастического романа» — на случай, если попадет в другие руки. На далекой планете жили-были — и так далее.

Записал, а сейчас уже кажется, что то было просто умопомрачение. Расстройство мышления. Бред.

Но нет, не бред. Вряд ли. Бредить можно и поинтереснее.

Дорога по воскресному времени почти пустая. Я еду, еду, не свищу…

И по городу тоже еду неспешно. Есть время. Много времени.

У центрального универмага заметил отчаянно голосующую пару. Мужчина и женщина, оба второй молодости.

Притормозил.

— Подвези до дома, а?

— Подвезти?

— Мы вот купили, а как доставить-то?

Рядом с парой стояли два картонных короба. Не слишком большие, но да, на себе тащить — это не дело.

— Куда везти?

Он назвал адрес. Неблизко. Частный сектор, транспорт напрямую туда не идёт, но ведь есть такси. Так я ему и сказал.

— Час ловим. Нет такси, — ответила женщина.

Ну, бывает. А холодно, хоть и апрель. И дождик пока накрапывает, а потом и польёт.

— Три рубля, — привел аргумент мужчина.

Три рубля — это серьёзно.

Я вышел, открыл багажник.

— Ставьте…

— Там это… Радиоаппаратура. Может, на заднее сидение?

Я постелил коврик, слоёный, сантиметр жесткой резины, четыре сантиметра пенопласта, опять сантиметр резины. Итальянский коврик, прилагается к машине.

— Можно хоть фарфор перевозить.

Мужчина потрогал коврик, вздохнул, и поставил коробки. Ага, в одной — магнитофон «Юпитер», в другой — колонки.

Я зафиксировал груз растяжными ремнями. Мужчина повеселел.

Усадив пассажиров, мужчину на переднее сидение, рядом со мной, чтобы дорогу подсказывал, я тронулся.

Нет, я не добрый тимуровец-переросток. И не на три рубля позарился, хотя три рубля — деньги в общем-то, неплохие. Просто проверяю — и себя, и окружающих. Видеть в каждом своего убийцу неполезно для психики. Да и вероятность того, что я поеду мимо ЦУМа была мизерна, как там могли быть убийцы? Или у них на каждом углу свои люди?

Ехал я неспешно, аккуратно, да и дорога здесь, в центре города, приличная.

— Решили магнитофон купить, — завёл разговор мужчина.

— Серьёзная вещь, — ответил я.

— Да, серьёзная. Но зачем деньги на книжке держать? Вчера двенадцать тысяч предел был, а завтра, глядишь, и две тысячи скажут жирно. Грядет пятилетка скромности, носом чую. Вот и купил. Так-то я заглядывался давно, да деньги жалел.

— Чего их жалеть, — сказала женщина. — Проку с них, на книжке-то. Ты лучше нос свой пожалей.

— Не скажи. Мало ли что может случиться…

— Вот и случилось.

Видно было, что спор этот не сегодняшний, не горячий, и теоретический. Не было у них двенадцати тысяч. Может, три или четыре. Было. Магнитофон-то дорогой.

— А у вас есть магнитофон? — спросил мужчина, не желая спорить с женой при постороннем человеке.

— У меня простой, воронежский кассетник. Да я его редко и включаю.

— А мы музыку любим, — ответила жена. — Гости придут, потанцевать можно, просто послушать.

Мы постепенно приближались к цели.

Мужчина нервничал. Лоб, виски покрыли капли пота.

— Сейчас тут выбоины пойдут, — сказал он.

Я сбросил скорость.

И в самом деле выбоины. Одну, вторую я объехал, а перед третей сбавил скорость до пешеходной. Если будут нападать, то сейчас самое время.

Миновали мягко, чай в стакане не расплескать.

— Проехали, — с облегчением сказал мужчина. Пот его был переживанием за магнитофон, не растрясло бы. А вовсе не признаком готовящейся атаки.

Так мы и доехали до одноэтажного домика. Во двор я не