– Королевичу Валерьяну, например, – Ринка мечтательно подперла щеку рукой.

– А губа у тебя не дура, – захохотала Ветка. – А попроще тебя никто не устроит?

Подруга в сомнении наморщила лоб.

– Ну, на крайний случай, этот Гориус, все-таки из королевского рода парень.

Ветка просто зашлась от смеха.

– Так и вижу, как они наперебой тебя в койку зовут, – сдавленно просипела она.

Ринка обиженно надула губы.

– Ну, тебя! Если хочешь, можешь, хоть холопу отдаться. А я себя не под забором нашла. И честь свою девичью абы кому отдавать не намерена.

Я от таких речей, аж, задохнулась. Хорошо, что давно уже научилась невозмутимое лицо держать. Да они на меня и внимания не обращали. Но недолго.

– Инка, скажи, тебе ведь, наверное, ужас, как на бал хочется?! – подзадорила Ветка.

Я равнодушно пожала плечами.

– Может, и хочется, да только я первому встречному в постель прыгать не собираюсь, – отрезала я.

Графинюшки презрительно зафыркали.

– Ой, вы посмотрите, какая добродетельная девица, – просюсюкала Ринка. – Это ты просто бесишься, нам завидуешь.

– Сама-то, поди, в королевича всеми десятью пальцами вцепилась бы, как смола, – подхватила Ветка.

Я смотрела на них, как на юродивых.

– По себе, видать, судите, – поставила я им диагноз.

Но этим гусыням разве объяснишь?!

– Завидует, – хихикнула белобрысая Ринка.

– Еще как, – поддержала ее Ветка, кивнув смоляной головой.

Что с них взять, с дурех?! А они давай наперебой планы строить, как королевича и друга его охмурять будут.

– Эй, коллеги, коней попридержите, – насмешливо посоветовала я. – Вы, между прочим, на бал не прохлаждаться идете. Или про задание уже забыли?

Девчонки затормозили на полном ходу, смущенно переглянулись, и сообразительная Ветка тут же выдала:

– А удовольствие делу не помеха. Бал-то закончится, а ночь еще нет. Вот тогда они, голубчики, и попадутся в наши сети.

Мне оставалось только сокрушенно вздохнуть.

– Вы, графинюшки, в самом деле, думаете, что кроме вас там девиц-то не будет?! Так это не вечеринка в гвардейской казарме, а придворный бал. Все фрейлины своим присутствием почтят и большинство с дочерями, – просветила я размечтавшихся клушек.

Посмотреть на их вытянувшиеся лица было занятно.

– А что же нам делать? – проблеяла расстроенная Ринка.

– К заданию готовиться, – напомнила я, указав на забытые листы с легендами.

Девчонки, насупясь, расселись по рабочим местам и, недовольно поглядывая на меня, вернулись к суровой действительности.

А я в ужасе представила: какую охоту объявят на моего Валерьяна. О, уже на моего?! Да, что себе-то лгать?! Моего! А если он не устоит?! Хотя, о чем это я?! Он мне ни в чем не клялся, обещаний не давал. Так я и поняла, что вслед за любовью в моем сердце поселилась ревность.

Когда я, прикрывшись невидимостью, телепортировалась в лес, наши «объекты» уже сидели у озера. На поляне паслись привязанные кони. Я сняла заклинание, вышла из-за деревьев и непринужденной походкой направилась к ним. Они, заслышав мои шаги, обернулись и вскочили.

– Здравствуйте, добры молодцы, – поприветствовала я их.

– И Вам славного дня, красна девица, – хором ответили парни, переглянулись и хмыкнули.

Королевич намекающе посмотрел на друга и кивнул.

– Пойду-ка я вокруг озера прогуляюсь, – подчеркнуто бодрым голосом оповестил нас Гориус. – Заодно и детские воспоминания освежу, – и пока я хлопала глазами, он исчез.

Валерьян стоял напротив, и на лице его было странное выражение. Вроде бы и радость, и вместе с ней какая-то отчаянная решимость.

– Что-то случилось? – осторожно поинтересовалась я.

Королевич пристально глядел мне в глаза. И от этого взгляда по спине побежали мурашки, я поежилась.

– Я хотел с Вами наедине поговорить, – наконец, решился он. – Не хочу, чтобы между нами были недомолвки. Оправдываться потом не хочу. Может, присядем?

Я прошла мимо него к берегу и села на песок. Он устроился напротив. Вид у него был суровый и решительный, будто он с кручи в реку нырять собирался. У меня внутри все похолодело.

Он глубоко вздохнул и произнес:

– Я должен Вам свое взрослое имя открыть, так честнее будет. Но как только я его произнесу, все изменится, – он виновато развел руками. – Валерьяном меня зовут. А Янеком только домашние называют.

– А если уж совсем честно, то по батюшке Валерьяном Гордеевичем чествовать надо, – склонив голову набок, подсказала я.

Его глаза распахнулись.

– Ты знала? – от удивления он не заметил, что перешел на «ты».

Я тоже решила политесы не разводить.

– А ты тарантский рубль давно ли рассматривал, королевич? – я вынула из кармашка золотую монету, которую всю ночь прижимала к щеке. – Родитель твой прозорливый еще пять лет назад, когда ты в Окмену уехал, профиль твой на деньгах чеканить повелел. То ли, чтобы народ будущего монарха не забыл, то ли, чтобы тебе впоследствии не заморачиваться.

Я протянула ему раскрытую ладонь, и он осторожно обнял ее двумя руками.

– Ты поэтому и пришла? С наследником полюбезничать? – напряженно спросил он.

Я выдернула руку и вскочила, монета упала в песок.

– Видно на молоке уже обжигался, коль на воду дуешь, – гневно прошипела я. – Как хочешь думай, а только не всем золото глаза застит.

Он медленно поднялся и протянул руку, видимо, желая поймать мою ладонь, но я увернулась.

– Прости, Иночка, – покаялся Валерьян, виновато глядя мне в глаза. – Ради Бога, прости. Недостойно о тебе подумал. Дурак я, дурак. Только прости, пожалуйста.

Ему, на самом деле, было, жуть, как неловко и стыдно.

– Жаль, что ты королевичем оказался, – остывая, проворчала я. – А то бы я еще и оплеуху тебе врезала.

Брови Валерьяна взметнулись вверх.

– Меня никто и никогда не награждал таким образом, – признался он. – Нет, драться я, конечно, умею. И на кулаках, и на мечах. Но, чтобы вот так, раз и оплеуху, никогда, – он вдруг запрокинул голову и заливисто захохотал.

Невозможно было удержаться, и я присоединилась. Отсмеявшись, мы снова уселись на песок. Он нашел монетку и протянул ее мне.

– Портрет даришь? – подняла я одну бровь, научилась уже, невелика оказалась наука.

– Законное имущество возвращаю, – в тон мне ответил он, потом посерьезнел. – Иночка, я не знаю: кто ты, но увидел один раз, и ты из головы у меня не идешь. Глаза закрою, и ты перед внутренним взором стоишь. Только не думай, что я тут тебе комплименты рассыпаю, вернее, рассыпаю, конечно, но совсем не в том смысле, – окончательно запутался он.