В здании универмага появился посланный Елиным для связи командир взвода пешей разведки лейтенант Лосев.

Федосеева он застал на первом этаже. Заросший почерневшей от пыли и копоти щетиной, усталый, с перевязанной рукой и забинтованной головой, комбат сидел на ящике из-под патронов.

— Атакует, гад. Все время атакует, — процедил он сквозь зубы. — И там, на гвоздильном, ребятам туго. Но пока, видать, держатся… И к ним пойдешь? — спросил он после недолгой паузы. — Не советую. Туда даже ты не доберешься, — пересохшие губы скривились в едва заметную улыбку.

Лосев молча согласился. Местность, отделявшая универмаг от гвоздильного завода, была почти открытой, все вокруг находилось под плотным огнем.

Лосев обошел подвал универмага. У амбразур сидели изнуренные бронебойщики. В большом окопе была замаскирована сорокапятимиллиметровая пушка. Повсюду лежали раненые. Почти все, кто оставался в строю, были перевязаны окровавленными бинтами.

— Скажи полковнику, — напутствовал Федосеев, когда Лосев собрался в обратную дорогу, — к пушке осталось три снаряда. У бронебойщиков тоже скоро конец. Остальное сам видишь.

Прошло долгих три часа, пока Лосев одному ему ведомым путем сумел добраться до штольни на берегу Волги.

Вымазанный землей и известкой, он докладывал командиру полка о результатах разведки. По пути он заметил огневые точки немцев: у них многослойный огонь, и лобовым штурмом к универмагу не прорваться: разве только с левой стороны, и то если прежде подавить пулеметы…

К тому времени удалось наладить связь с Федосеевым по радио, и он непрерывно передавал:

— Нет боеприпасов… Силы тают… Держимся…

Выслушав разведчика, Елин тут же позвонил Родимцеву: может быть, к универмагу и гвоздильному заводу пробьется помощь от соседа, тридцать девятого полка? Одновременно он приказал командирам второго и третьего батальонов срочно направить во вражеский тыл штурмовые группы.

Вскоре в седьмую роту пришел капитан Жуков и дал боевое задание: послать в тыл к немцам человек десять — пятнадцать; передать комбату Федосееву приказ об отходе и помочь людям выбраться из кольца; как можно больше нашуметь в тылу у противника: нападать на фашистов, вступать в перестрелки, тормошить их, чтобы они все время чувствовали, что их успех непрочен, что захваченные ими кварталы, пожалуй, завтра отнимут.

Наумов выделил четырнадцать человек.

— Кто пойдет за старшего?

— Думаю назначить сержанта Павлова, товарищ капитан.

Комбат одобрил выбор. Он знал: Павлов упрям, цепок, в трудную минуту не растеряется. И тринадцать бойцов собрались в подвале военторга.

Сюда пришел и Авагимов:

— Здоро́во, товарищи!

Ему ответили. Из всех, кто был здесь, политрук хорошо знал только Павлова да еще Александрова — тот был коммунистом и, собираясь в разведку, передал Авагимову свой партийный билет. Еще о четырех политрук знал, что они из той части, которую сменил сорок второй полк. Это четыре земляка из-под Харькова: Черноголов, Шаповалов, Евтушенко и Кононенко. Вместе они ушли на фронт из Лозовского военкомата, попали в одну часть, так вместе и дошли до Сталинграда. Остальные — новички, из нового пополнения.

— Вы, товарищи, в нашем полку почти все люди новые, — сказал Авагимов. — Мы всего пятый день воюем в Сталинграде, но для Сталинграда это очень большой срок… Много нашей крови пролилось за эти дни. Мы теперь уже одна семья… Всем нам Родина дала один наказ: отстоять Сталинград… От того, как выполните вы то трудное дело, на которое идете, зависит наша победа. — Авагимов помолчал. — Командир ваш, сержант Павлов, — настоящий солдат, побывал и я с ним в переплете… Так что дело свое вы выполните с честью… Всего вам хорошего, друзья мои!

Павлов стал собирать отряд в путь. Беседуя с молодыми солдатами, он вспомнил свой первый бой. Это произошло еще в самом начале войны. Немцы выбросили десант неподалеку от аэродрома, где он тогда служил. Объявили тревогу. Небольшим отрядом «наземников» — бойцов, обслуживающих аэродром, командовал немолодой офицер, капитан. Павлову было приказано вместе с четырьмя бойцами осмотреть заросший кустарником ярок. Когда они стали спускаться по крутому склону, просвистели пули. По совести сказать, стало очень страшно. А когда пуля царапнула по каске — заныло сердце. Инстинктивно, не думая, Павлов прижался к земле и, также не думая, дал из автомата очередь по кустам, откуда слышалась стрельба. В зарослях он увидел убитого фашиста.

Немецкий десант был тогда быстро ликвидирован. Многих парашютистов уничтожили, остальных взяли в плен. Капитан остался вполне доволен своими необстрелянными «наземниками».

Что ж, надо думать, не подведут и теперь своего командира молодые бойцы.

Взгляд Павлова остановился на ефрейторе. «Старичок, — подумал сержант. — Пожалуй, за тридцать будет». Ефрейтор гладко выбрит. У него черные смолянистые волосы, острый взгляд. Из-под складно пригнанной шинели выглядывает аккуратный воротничок гимнастерки.

— Фамилия?

— Ефрейтор Черноголов. — В бодром голосе слышится уверенность: мол, не бойся, командир, не подведем!

Задав еще два — три вопроса, Павлов понял, что перед ним бывалый солдат; и действительно, Черноголов уже понюхал пороху: и воевал на родной Украине, и в госпитале уже побывал.

— Вот вы и будете моим заместителем, — сказал Павлов. — Пакет для комбата у меня под обмоткой. — И, уже обращаясь ко всем, добавил: — О том пакете, ребята, никому не забывать. — Павлов сделал значительную паузу, как бы прощупывая каждого взглядом, и заключил: — Понятно?

Это простое «понятно?» меньше всего было похоже на приказ. Оно оказалось тем единственным словом, которое, как нередко случается, окончательно растапливает ледок между малознакомыми людьми.

— Чего тут не понимать! — отозвался один из солдат.

Потом кто-то поинтересовался маршрутом, кто-то спросил об условных знаках, о боеприпасах. Но за деловитым спокойствием, с которым люди задавали вопросы, чувствовалось волнение. Все отлично понимали, что назад вернутся уже не четырнадцать…

Яснее всех понимал это сам Павлов.

— Зря башку подставлять под пули ни к чему. Пользы от этого мало. Но и не мешкать. Действовать с расчетом, но решительно. А то бывает: пока станешь собираться да раздумывать, мокрое место от тебя останется.

Сержант приказал оставить в роте все лишнее.

— Живы будем, вернемся — назад получим. В карманы и подсумки набить побольше дисков и гранат. Предмет первейшей необходимости, а по дороге не купишь. Все ларьки закрыты на учет…

Шутку приняли, посмеялись. Бывалый сержант! Даром что неказист на вид и ростом