вправду надо было составить лишь видимость расследования? Набросал бы кое-какие факты, сделал пару пустых поездок, опросил ничего не значащих и не знающих людей, предоставил бы в итоге липовый отчет. Павел был бы доволен и Настя бы тоже… Но нет, он понимал, что не смог бы так поступить. Он привык делать работу качественно.

Федор какое-то мгновение внимательно смотрел на шрам, но не стал задавать вопросов.

– Тогда, может, зайдете? Жена приготовила отличный брусничный пирог, – здоровяк, казалось, немного расслабился.

– Нет, не стоит, я не хочу красть ваше время, – любезно отказался Владимир, разводя руки в стороны. – Задам пару вопросов и поеду дальше. К сожалению, очень много дел.

– Тогда поднимайтесь сюда, – буркнул Федор, показывая на два плетенных кресла и стол, что стояли в углу длинного крыльца.

Когда они уселись, Владимир привычно достал блокнот и ручку, и обратился к Федору, который настороженно следил за ним (хотя, может быть, просто изучал шрам):

– И так, Федор, что вы можете сказать о Сергее? Вы имели честь с ним пообщаться больше других в день перед убийством.

– Что о нем можно рассказать, – фыркнул Федор, почесал густую бороду, а потом выпалил. – Тот еще тип. Накинулся на меня из-за того, что ветер дует в его сторону. Как будто я могу управлять этим ветром.

Он всплеснул руками.

– Вы выясняли отношения на повышенных тонах?

– Да, он сразу наехал на меня, но я пообещал проломить ему череп, если не заткнется, я за словом в карман не полезу. Не стоит обижать меня или мою семью. Но это были всего лишь слова. В ту ночь меня и близко не было с его домиком, да и признаться связываться с ним не особо хотелось.

Владимир думал, глядя на собеседника, что тот мог бы с легкостью проломить череп любому своими здоровыми кулаками. Но все же Федор не был похож на человека, который запросто убьет человека. Создавалось впечатление, что Федор не просто не врал – он не умеет врать. Он был простым человеком, который днем усердно и добросовестно работал, вечером приходил домой, играл с детишками и выпивал пару бутылок пива перед телевизором. Жизнь его расписана на много лет вперед, и в ней нет места жестокому убийству человека. Ударить да, но нанести двадцать восемь ножевых ранений – человеку с таким открытым, добрым взглядом это сделать невозможно.

– Можно еще вопрос? – Владимир отложил ручку в сторону и внимательно посмотрел на собеседника.

– Да, конечно.

– Вы утверждали, что видели с ним некую особу…

– Да, – оживился Федор. – Только мне никто не верит. Я был очень зол на него, и некоторое время наблюдал за ним, пока делал шашлыки. Я видел, как к нему подошла довольно красивая, – он слегка покраснел и начала говорить тише, – девушка.

– Вы видели ее лицо?

– Нет.

– С чего же вы взяли, что он красивая?

Федор покосился куда-то на дверь дома, видимо туда, где, по его мнению, жена нарезала свежеиспеченный брусничный пирог:

– Видели бы вы ее фигурку, отпад. Такие девушки обычно снимаются для обложек модных журналов.

– Кроме фигуры, как понимаю, вы запомнили еще кое-что?

– Да, – утвердительно закивал Федор. – У нее были яркие рыжие волосы.

– Вы уверены, что волосы были рыжими? Больше никто, ээээ, не запомнил девушек с рыжими волосами.

– Точно вам говорю, таких рыжих волос я в жизни не видел.

– Федор, – вздохнул Владимир. – Вы понимаете, что больше никто ее не видел?

– Да… но я человек верующий, – Федор перекрестился. – И вот вам крест, что у нее были именно рыжие волосы.

– Хорошо, – Владимир захлопнул блокнот. – Спасибо вам, пожалуй, мне пора двигаться дальше.

Глава 7

Женя не могла уснуть. Пару недель после «активного отдыха» она спала, как младенец, а потом все повторялось: это бесконечные кошмары, от которых она просыпалась в холодном поту.

Она вылезла из кровати и накинула халат. Дима крепко спал и ничего не услышал. Она взяла сигарету и зажигалку с кухонного стола и подошла к окну. На подоконники лежала небольшая фотография, которую Женя всегда брала в руки, когда не могла уснуть. Рыжеволосая женщина с теплой улыбкой и смеющимися глазами, которая смотрела на нее с фото, немного успокаивала.

Мама, грустно улыбнулась Женя. Девушка улыбалась, когда смотрела на фотографии мамы. На этого жизнерадостного, полного позитивной энергии человека. Как Жене хотелось, чтобы она была рядом. Мама всегда умела поддержать ее. Теплым ли словом, нежным ли прикосновением – девушка всегда чувствовала себя защищенной рядом с ней. Но все изменилось, когда мамы не стало, и она просто исчезла. И именно с этим происшествием были связаны ее кошмары.

– Учи свои тупые уроки! – отец снова напился. Он еле стоял на ногах, язык его сильно заплетался, он зло смотрел на нее. – Ты, как и твоя мамаша, думаешь, что образование тебе что-то даст.

Отец в ее кошмарах всегда представал для нее сущим дьяволом. Он и в жизни был им.

Женя испуганно смотрел на отца. Она очень боялась его в такие моменты. Когда мама была рядом, девочка могла рассчитывать на защиту, но когда Женя оказывалась в комнате одна, отец мог не только сыпать угрозами. Он мог спокойно влепить ей пощечину или пнуть ногой. Не раз и не два она ощущала его грубую силу, иногда боль от ударов была настолько сильной, что она могла с трудом двигаться и ходить.

– Да, она получила это свое высшее образование, – отец замер посередине комнаты. В грязной майке, со следами не то от супа, не то от какого-то соуса и в рваных штанах, он выглядел очень жалко. Но для маленькой девочки он представлял огромную опасность. – Нужен ли ей итальянский язык? Ха, нет! Я, крутя баранку, получаю намного больше нее!

Женя очень хотела, чтобы мама сейчас оказалась рядом. Но где же она? Мама неизменно помогала делать Жене домашнюю работу, особенно если это касалось итальянского языка. Мама искренне верила, что это может пригодиться девочке в жизни.

Отец словно почувствовал этот немой вопрос. Он как-то слишком резко для его состояния, подскочил к столу, наклонился над Женей и произнес в самое ухо:

– Она больше не придет. Она не простила мне ту маленькую интрижку с соседкой, она хотела уйти от нас, понимаешь? – он взглянул внимательно в ее глаза, словно ища в ее взгляде понимание. – Мне пришлось ее убить. Она заставила меня это сделать.

Женя чувствовала жуткий перегар, который шел от отца. Она не понимала, что говорит отец, она не хотела это понимать. Почему