Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Запах трюфелей из багажника щекочет в носу, тоже похожем на трюфель. Зербино обожает трюфели. А еще больше – гулять в лесу с Антуаном. Часами, а то и целый день. Зербино убегает – иногда на полчаса – и возвращается, лая и размахивая хвостом. Ведет Антуана между кустами лаванды и дубами, потом когтистыми лапами роет землю. Осторожно берет трюфель в зубы и, виляя хвостом, протягивает Антуану. Так хочется проглотить кусочек, но стоит потерпеть, чтобы увидеть радостный блеск в глазах хозяина.
К сожалению, это бывает нечасто. Хоть Зербино и старается, трюфелей в этом году не так много, как хотелось бы Антуану. Вечером хозяин сидит у камина, глядя куда-то вдаль, гладит рассеянно – понятно, что его что-то тревожит.
13
Переваливаясь на брусчатке, старенький «Пежо» оставляет позади церковь, фонтан и платаны. Сент-Амур медленно исчезает в зеркале заднего вида. Джулия нежно любит эту деревню. Живописные улочки и дома с разноцветными ставнями никогда не теряют для нее своего очарования. Ей нравится, как осень все преобразила. В бывшей прачечной тихо без туристов. Пусть на балконах не так много цветов, сладость жизни не зависит от времени года. Джулия пытается вспомнить, когда в последний раз навещала бабушку. Месяцы несутся с головокружительной скоростью.
По дороге воспоминание о недавнем инциденте постепенно рассеивается. Извилистая дорога стирает из памяти образ Казановы с землистыми руками. С горы открывается невероятный вид. За каждым поворотом – все оттенки охры, зеленого и синего. Облака цепляются за вершину горы. Бабье лето. Так и хочется нырнуть в это небо-океан.
Джулия подъезжает к дому престарелых. Набирает код, и стеклянные двери с легким шелестом открываются. На залитой солнцем веранде Мадлена вяжет и играет в скрэббл с какой-то незнакомкой. У нее фиолетовые волосы, аккуратно уложенные. Пушинка наслаждается сиестой, растянувшись на игральном столике и свесив хвост. Джулия подходит поздороваться. Вязальщица приветствует ее с искренней радостью.
– У вашей бабушки сейчас врач, к ней пока нельзя. Садитесь с нами, подождите. Хотите чего-нибудь выпить? – У нее пронзительный голос.
Джулия вежливо благодарит и усаживается.
– Мы играем или болтаем? – нетерпеливо спрашивает незнакомка.
Она хмурит лоб. Говорит быстро и без акцента – выросла не в Провансе.
– Тринадцать букв: «Аллилуйничать»! – кричит Мадлена.
Ее партнерша закатывает глаза.
– Боже, Мадлена, мы же не на эсперанто играем, «аллилуйничать», что еще выдумаете!
– Жизель, вам стоит почаще ходить на мессу к отцу Мариусу, – настаивает Мадлена. – Вам бы пошло на пользу. «Аллилуйничать» – от латинского слова «аллилуйя».
И она запевает псалом. Джулия улыбается и думает о бабушке. Удачный ли у нее сегодня день? Хотелось бы поговорить о дневнике.
К ним идет светлоглазая Элиана, толкая перед собой кресло-каталку. Здоровается и уверяет, что Жанина скоро освободится. Ей делают исследование, чтобы оценить динамику неврологических улучшений.
– Жизель, не приставайте к Мадлене, – мягко увещевает Элиана, – все знают, что вас обыграть невозможно!
– Снег будет… – заявляет вязальщица. Ее слепят солнечные лучи.
– Ну что же вы, Мадлена? – бурчит Жизель. – Целый день вас ждать?
Пока Мадлена по одной выкладывает буквы на доску, Элиана шепчет Джулии на ухо:
– Знакомьтесь: Жизель Эскариот. Золотая медаль за скрэббл и шоколадная – за терпение.
– «Монализить», – объявляет Мадлена.
– «Монализить»? – раздраженно переспрашивает Жизель.
– Ну да, это когда ты улыбаешься, но не улыбаешься.
Потеряв терпение, Жизель наклоняется к Джулии:
– Познакомьтесь, бабуля с приветом! Берегитесь, вас тоже это ждет.
«Как мне нравится эта старушка, – думает Джулия. – Она же в совершенно здравом уме, что она здесь делает?»
– Жизель, поберегите себя, – говорит Мадлена. – В вашем возрасте нужно быть осторожнее.
– Конечно, – закатывает глаза Жизель, – вы у нас медсестра, а я – английская королева.
Джулия не может сдержать смех. На сцене эта парочка произвела бы фурор.
– Обещают снег, – повторяет Мадлена, пристально глядя в окно.
Старушки продолжают свой диалог глухих. Входят Пьеро и Фернан в красных шапочках, бодрые и веселые. За ними неохотно плетется пес, которого они пытаются дрессировать. Вооружившись инжирным печеньем «Фиголю», друзья стараются научить пса команде «умри», но ничего не получается. Все напрасно, пес с недоумением таращится на них круглыми глазами.
Джулии не терпится увидеть бабушку. Она достает из сумки дневник. Из него выпадает черно-белая фотография девочек – примерно пяти и десяти лет. Обе темноволосые, но разительно непохожие. У старшей улыбка Жанины, короткие волосы и хитрый взгляд. Рядом с ней стоит крошечная худышка в платье, которое ей слишком велико. С решительным видом она смотрит в объектив снизу вверх. Тонкие волосы спадают на глаза, в руках она держит крольчонка.
1938 год, мне девять лет. Отец беспрерывно читает новости в газете Le Petit Journal. Он напряжен – чувствует, что будет война. Большая война доберется и до нашего родного Юга, где, как мы думали, нам не угрожают ни люди, ни голод и смерть.
Конец весны, на улице тепло. Мы только что пообедали. По всей деревне из кухонных раковин раздается звон посуды, затем из-за закрытых ставен слышится послеобеденный храп.
Мама готовит ужин и просит принести ей несколько лавровых листочков. Я легко взбегаю наверх, к зарослям кустарника. На мне брючки на пуговицах и кожаные сандалии. Мне нравится жужжание насекомых и запах розмарина, чьи веточки я собираю в передник. В оливковых деревьях громко трещат цикады.
И вдруг я замечаю крольчонка, вот такусенького, чудесного маленького laparèu[13], как их здесь называют. Светлая шерстка, очаровательные ушки торчком. Я медленно подбираюсь к нему. Он шевелит носом. В солнечном свете видны его усики. Ветер дует с другой стороны – он меня не слышит. Я быстро хватаю его за уши. Теплый комочек дрожит у меня в руках. Черные глазки испуганно смотрят. Я спешу к дому и думаю: «Где бы его спрятать, чтобы отец не отнял?»
Добежав до деревни, вижу Люсьену. Мне уже пора возвращаться в школу после обеденного перерыва. Малышка играет с палкой возле прачечной. Я машу ей рукой и иду к обувному магазину. Отец дал мне три су, чтобы я купила себе эспадрильи для урока физкультуры. Из спортивных туфель я уже выросла. Но магазин закрыт.
Люсьена нерешительно подходит ко мне. Лицо у нее испачкано, свободной рукой я убираю ей волосы со лба и вытираю рот своим носовым платком. Грязный комбинезон не закрывает ободранных коленок. Тощие ножки все в синяках. На голове – слишком большой берет, забытый у ее матери проезжим моряком. Малышка худая как щепка, мне больно на нее смотреть.
При виде пушистого комочка, спрятанного в моем переднике, ее глаза загораются. Я наклоняюсь к ней и говорю на ухо:
– Я ходила собирать чабрец и встретила в кустарнике фею.
У Люсьены глаза как плошки. Ей всего пять лет, а кажется, еще меньше. Я сдерживаю смех и с серьезным видом продолжаю:
– Она вручила мне этого кролика. Он волшебный, исполняет желания. Фея сказала, чтобы я отдала его человеку с чистым сердцем. Вот уж не знаю, кто бы это мог быть!
Малышка поднимает на меня умоляющие глаза. Она вообще почти не разговаривает.
Я заговорщицки оглядываюсь по сторонам и тихо спрашиваю:
– Как думаешь, ты подходишь?
Она взволнованно кивает. Я хочу, чтобы она что-нибудь сказала. В деревне только я слышала ее голос.
– Чем ты будешь его кормить?
Люсьена нервно сглатывает, смотрит на меня своими глазищами в пол-лица и испуганно пожимает плечами. Я разочарованно качаю головой. Она вот-вот расплачется, в ее маленькой головке бушует настоящая буря. Она борется с собой, старается изо всех сил и наконец тихо произносит:
– Морковкой.
Я рада, что она разговорилась, но одного слова мне мало.
– А какое желание