Когда он ушел, Уайатт повернулась спиной к воротам, изо всех сил стараясь не обращать внимания на загадку его прощальных слов. Бессмысленные слова от глупого человека. Кто в здравом уме наденет накидку для верховой езды, отправляясь в лес на севере штата Мэн? Кто-то помешанный, вот кто.

Вовсе не монстр, а человек.

Но даже в этом случае бродить в одиночестве по лесу, зная, что они могут поджидать, казалось не лучшей идеей. Она подождет несколько часов — даст им время убраться, — а потом попробует снова.

Подавив вспыхнувшее раздражение, она направилась обратно по дорожке — мимо бесполезного грузовика, пруда с кувшинками и стаи куропаток на лугу — и прямиком вернулась в дом. Несколько секунд она стояла на пороге, раздумывая, не хлопнуть ли входной дверью с такой силой, чтобы задребезжали стекла. Пока она размышляла, дверь медленно закрылась сама по себе, петли заскрипели, и решение было принято за нее.

На кухне она поставила переноску на столик и открыла дверцу. Крошка клубком меха вылетела оттуда, выскользнула из комнаты и скрылась из виду, даже не оглянувшись. Уайатт смотрела ей вслед, обдумывая свои дальнейшие действия. Она знала, что должна спуститься вниз и поговорить с Питером… избегать его — только оттягивать неизбежное… но не думала, что сможет заставить себя посмотреть ему в глаза. Каждый раз, когда она это делала, на нее обрушивались нежелательные воспоминания — розовая тишина рощи и ощущение того, как сердце Питера бьется под ее ладонью. Залитая кровью гримаса Джеймса сверкнула в луче фонарика, в темноте послышался его голос:

— Убирайся отсюда, Уайатт. Не показывайся им на глаза.

Она пять долгих лет ненавидела Питера за то, что он хранил радиомолчание. Обижалась на него за то, что он бросил ее, когда она больше всего в нем нуждалась. Проклинала его за то, что он продолжал жить своей жизнью и забыл о ней. И все это время он не общался с ней не по своей воле.

В этом не было никакого смысла. Будучи полными противоположностями почти во всех отношениях, Питер и Джеймс всегда ссорились. Их мелкие разногласия имели тенденцию перерастать в насилие в мгновение ока. Они так же быстро шли дальше, мирившись за пакетиками замороженного горошка и одинаковыми блинчиками.

Та последняя ночь в Уиллоу-Хит не была исключением.

И все же, даже думая об этом, она понимала, что это неправильно.

Та ночь изменила все.

Она задумалась, сколько времени прошло с тех пор, как Питер в последний раз ел. Как долго человек может продержаться в таком состоянии, подвешенный в темноте без еды и воды? Встревоженная этой мыслью, она нырнула в кладовую в поисках чего-нибудь съедобного. На полках почти ничего не было, и ей пришлось собрать то немногое, что еще оставалось. Она уже наполовину заполнила корзинку черствыми овсяными батончиками, когда зазвонил телефон.

Аппарат издал одиночную прерывистую трель, подпрыгивая трубкой. Она поставила корзинку на стол и, нахмурившись, посмотрела на желтый настенный прибор, наполовину уверенная, что ей это показалось. Раздался еще один звонок, эхо которого разнеслось по всему дому. Выйдя из оцепенения, она пересекла кухню и неуверенно поднесла трубку к уху.

— Алло?

По проводам зашелестела обратная связь, и — во второй раз за этот день — Уайатт Уэстлок обнаружила, что разговаривает с призраком.

— Уайатт?

За последние пять лет голос Джеймса Кэмпбелла стал тверже. Неуверенная мальчишеская манера говорить исчезла, и на смену ей пришла чистая ланкастерская речь, которая поразила ее больше, чем просто слова. Это было до боли знакомо, и в то же время очень странно.

— Черт, — сказал он. — Ты не должна была ответить.

Уайатт нахмурилась, глядя на трубку.

— Не похоже, что ты так уж рад меня слышать.

— Я только что разговаривал по телефону с отцом, — сказал он взволнованно. — Он сказал мне, что отправил тебя в Уиллоу-Хит, но я надеялся, что ты, возможно, проигнорировала его. Уайатт, я слышал о твоем отце. Мне так жаль. Я должен был присутствовать на похоронах.

— Все в порядке, — слова прозвучали приглушенно. Она представила себя пустой, как дерево, с выскобленными внутренностями. Не плакать, не плакать. Было нелепо даже думать, что она станет. Почти год она не обмолвилась с отцом ни словом.

— Что ж, послушай, — сказал Джеймс, — я собираюсь все исправить, а? Я сейчас направляюсь в Хитроу. У меня забронирован билет до аэропорта Кеннеди.

В трубке что-то зашипело, и его голос на мгновение потонул в помехах.

— Алло? — Уайатт отняла телефон от уха, прислушиваясь к неразборчивому потрескиванию голоса Джеймса в динамике. — Джеймс? Ты слышишь меня?

— Да, — отзвался он. — Я здесь. Уайатт, послушай меня. Это важно. Питер все еще в Уиллоу-Хит.

— О, — Уайатт покрутила шнур между пальцами, чувствуя, как ее охватывает беспокойство. — Да, я знаю. Он здесь, в доме.

Последовало едва слышное ругательство. Унылый желтый телефон сумел выдавить из себя единственное прерывистое «Вы…», а потом связь прервалась.

— Алло? — Уайатт выпустила шнур из рук. — Джейми?

Снова помехи. На секунду Уайатт подумала, что звонок, наверное, прервался. Но затем в трубке раздался голос Джеймса, ясный, как день.

— Тебе нужно выбираться оттуда, Уайатт. Сейчас. Сегодня. Или он убьет тебя.

Это было похоже на отголосок игры, в которую они когда-то играли, с облупившимися носами и пальцами в цыпках по колено в мельничном пруду. Джеймс благородный разбойник с мечом из дубовой ветки. Уайат, захваченная в плен королева, прикованная к скалистому выступу.

И Питер — акула. Кружащая вокруг нее в глубине.

Но это было тогда. Воспоминание в режиме стоп-кадра. Уде не дети, они были слишком взрослыми для игр. И в тоне Джеймса не было ничего, что указывало бы на то, что он играет. Голос незнакомца в капюшоне звучал у нее в голове: «Парень сделает все возможное, чтобы выжить».

Она бросила взгляд в дальний угол кухни, где открытая дверь в погреб была едва видна из коридора. Там, где Питер прятался в тени, знакомые черты его лица стирались, пока он не превратился во что-то изголодавшееся и странное. Она передергивалась, передергивалась снова и уговаривала себя вообще ничего не чувствовать.

Не плакать. Не плакать.

Поднеся динамик к губам, она прошептала:

— Откуда ты знаешь?

— Потому что, — сказал Джеймс, — он уже пытался это сделать раньше.

4. Питер

Внутри у Питера Криафола был узел, невероятно запутанный. День за днем он распускал стежки. Иногда у него распускались нитки разных цветов. Иногда он вспоминал картины — дом на холме, дерево, пораженное гнилью, безжизненное